С. Я. Маршаку
Когда это было? К чему это было?
Средь запаха серы, повидла и мыла
На сером перроне, где музыка выла,
Мне женщина Иви цветок подарила.
Он был то зеленый, то белый, то синий…
По стеблю бежал фиолетовый иней.
Чтоб это роскошество цвета и линий
Кивало в пути чернозему и глине.
Мы ехали долго. Разъехались быстро.
В такси тарахтела пустая канистра.
Оттаяла Кама. Оттаяла Истра.
Назначил апрель молодого министра ―
И в городе зелено стало и чисто.
― Куда? / ― В переулок Оливера Твиста.
― Какой переулок Оливера Твиста?
Там, что ли, живут исполнители твиста?
― Острите пореже! Семья пианиста,
Семья исполнителя Ференца Листа
Живет в переулке Оливера Твиста.
Он был уничтожен фашистами в гетто.
За ним в крематорий втолкнули поэта,
Шофера, электрика, легкоатлета,
Последним ― студента по классу кларнета.
Их пеплы смешались. И носится где-то
Атлет, обнимающий кости поэта.
Предельно отважна мораль атеиста ―
Никто не воскреснет! И я ― за мораль!
Но там, в переулке Оливера Твиста,
Остался концертный рояль пианиста,
Рояль исполнителя Ференца Листа ―
Небесная дека. Небесные струны.
Небесный осколок. Немецкий рояль.
И пепел маэстро его посещает,
Он с голосом собственным струны сличает ―
Рояль идеален! И вслух обещает
Отпущенный странствием пепел маэстро
Большую программу: РОЯЛЬ БЕЗ ОРКЕСТРА
Из двух отделений. Для тех, кто из гетто
Ушел сквозь трубу крематория. / Где-то
В окне загорается зарево света,
Приходит серебряный пепел поэта,
Шофера, электрика, легкоатлета
И горстка студента по классу кларнета.
Я знаю, что нету ни рая, ни пекла,
Что грудь человека не урна для пепла,
А пепел Клааса ― шестнадцатый век.
Но скорбь современна в своем ритуале.
Она совершенна в своем ритуале.
Свечой воссияй на немецком рояле,
Цветок, не-сго-ра-е-мый, как человек.
1963