Лес в ноябре
Листва сожжена. Божество исхудало. Метель.
Смертельный сквозняк пробирает живого гиганта.
О счастье, о мужество ― не приукрасить модель,
Уйти из-под власти корыстных инстинктов таланта.
Приблизимся, вновь ослепимся и переживем
Прекрасного образа блеск, и расцвет, и упадок.
Его грандиозное старчество ― высший подъем
Могучего духа, приведшего мысли в порядок.
Натура в метель облачилась и в жесте своем
Намерена скрыть исхуданье под волнами складок.
Избегнем трагических нот, чтоб избегнуть вранья,
Не плюнем в священный огонь героической темы!
С какой напряженностью жизнь до последнего дня
Пульсирует в гении, щедро питая системы!
Он ясно себе отдает на прощанье отчет
В пронзительной силе и крупности собственной роли.
Очистилась память. Пожухлые вихри ― не в счет.
Очистилось чувство, в любовь превращаясь от боли.
Очистился образ, его благородство влечет
Очиститься близких: очистилось озеро, поле, ―
Последняя вспышка блистательной доблести. В ней ―
Обильная щедрость, платеж благодарного духа
За каждый отдельно из прожитых сладостно дней
В объятиях истинной дружбы. Чем небо темней,
Тем резче, тем подлинней образ для зренья и слуха, ―
Я вызвала к жизни его накануне зимы.
В его худобе потрясала могущества мера.
Мороз. Электричество звезд. Выпирает из тьмы
Духовная мощь и телесная немощь Вольтера.
1972