Мне прутья протянул багульник
В толпе, на льду базарных лестниц,
И он кустом расцвел в сочельник,
Не угасая целый месяц.
Цветы не знают страха смерти.
Еще бы! Нам бы их свободу ―
Проклюнуться из голой жерди,
Опущенной в сырую воду!
Какие пчелки спьяну влезли
На куст, пылающий в бутылке,
Вспорхнув из-под морозных лезвий,
Где так дрожат снегов поджилки!
Какие слитки бронзы влипли
В плавильню, цветшую лиловым!
Какие жаворонки хрипли,
Чтоб чувства не угробить словом!
Да, я боюсь лишиться чувства,
Как скупердяй ― копейки мятой.
И ни ногою ― в храм искусства
Без этой мелочи проклятой!
Не леденит, что удосужусь
С клюкой под старость копошиться, ―
Мой тихий, мой холодный ужас:
Хоть одного из чувст лишиться!
Так отодвинься вбок, заслонка.
Где вспыхнул куст, чтоб в воду кануть,
И, словно тень, косит колонка
Стихов на память, память, память,
На трижды радость, радость, радость
В базарной гуще, гуще, гуще,
Где вечно мимо, мимо, мимо!
За эти прутья, прутья, прутья,
За то, что ― братья, братья, братья,
Да будет втрое, втрое, втрое,
И много больше, больше, больше:
Избегнув пошлости и фальши,
Огонь утроит тени в мире!
Когда мы будем втрое дальше,
Улыбка станет втрое шире.
1976