О сокровенности сокровищ
Не распахни жемчужницу ножом!
Ты в тот же миг устроишь гибель слизню,
Который шевелится рубежом
Меж перлами и собственною жизнью.
Он света белого не видит отродясь!
Он ― сумрак, вечер, наступивший утром!
Он, двойней роговиц отгородясь,
Песчинки пеленает перламутром.
Бескровный студень, прототип плевка,
Преджизни океанская икота, ―
В нем даже нет следов того белка,
Что вякнет: «На тебя идет охота!»
Что градусник показывал в тени,
Где веко развернулось наизнанку
И всхлипнуло искусству: «Ну, тяни
Песчинку острую да замени ей няньку!»
Должно быть, взрыв тотальный оглушил
Навеки всех подряд, кто вслед за первым
Две створки стиснул, двери в мир обшил
Своею кожей ― чтоб корпеть над перлом!
Мы стали жизнью и ее средой,
Челом и жемчугастой диадемой.
Равно как давит океан водой,
Мы для себя же стали вечной темой!
Глазной мешок, распухший от песка,
Живая резь, вангоговское веко,
Когда б не ты ― откуда бы века
Доили перламутровое млеко?
Все чудо в том, что сильно мир широк,
Но та же сила сжать смогла так узко,
Так жутко сблизить, стиснуть створки строк,
Чтоб это стало поприщем моллюска!
Такая муть рожает перламуть,
Что вздрогнешь, прикоснувшись к ней случайно!
Но не случайно свет на этот путь
Нам льет и льет волнующая тайна.
Не распахни жемчужницу ножом!
Втянись в нее и в перл втянись ― как нитка!
Не то пески несметным тиражом
Пройдут насквозь, покачиваясь жидко,
И жутко то, что самородный блик
Не полыхнет из хрустнувшей затворни,
И грозен крюк ― отсутствующий крик,
Когда трещат моллюски, рвутся корни!
Так мы ― когда не чувствуем, а лжем ―
Лишаем сокровенности искусство.
Не распахни жемчужницу ножом!
Потом ― хоть жемчуг сей, а в ней ― все пусто.
1974