В полночь, с последним ударом часов
Прочь уползает незримый засов ―
И открывается свежая воля,
Сердце срывается в поисках поля ―
Где расцветают сердца и сердечки
В темных кустах, у русалочьей речки!
Там и моя сердцевидная роза
Чарами дышит, как древняя проза,
Жарко пылает в железных шипах,
Жалом играет у ветра в зубах.
Ей ли кормиться в хрустальной кормушке ―
В вазе холодной ― в банальной ловушке?
Что ей ― прозрачности мертвой струя?
Кровью питается роза моя,
Кровью питается, бешено бьется,
Бешено бьется, смерти боится,
Смерти боится, бессмертья бежит ―
Афорога в бессмертье за гробом лежит.
Цвети, надрывайся, сквозь вал ледяной
За струны хватайся, за воздух родной, ―
Отрада моя, сердцевидная роза,
Вульгарного образа крепкая поза,
Избыточность грубого вкуса поэта,
Который мечтает дожить до рассвета!
1975