Вольных пасынков рабской земли
Мы травили ― борзыми, цианом,
Оплетали ― обманом, арканом,
Ущемляли ― презреньем, капканом,
Только вот приручить не могли.
Перелязгнув ремни и веревки
Или лапу отхрупнувши, волк
Уходил от любой дрессировки,
Как велел генетический долг.
Ковылял с холодеющей кровью,
С волчьим паспортом, волчьей тропой
Из неволи в такое безмолвье,
Где хоть волком в отчаянье вой.
Чтоб, в согласии с предначертаньем
И эпохе глухой вопреки,
Волчьим пеньем и лунным сияньем ―
Волчьим солнцем своим! ― одурманен,
В волчью яму свалиться с сознаньем
Обреченности, тайны, тоски.
Иль за обледенелою кочкой
Затеряться в российских снегах,
Околев с недоглоданной строчкой,
Словно с костью в цинготных зубах.
Мы травили ― борзыми, цианом,
Оплетали ― обманом, арканом,
Ущемляли ― презреньем, капканом,
Только вот приручить не могли.
Перелязгнув ремни и веревки
Или лапу отхрупнувши, волк
Уходил от любой дрессировки,
Как велел генетический долг.
Ковылял с холодеющей кровью,
С волчьим паспортом, волчьей тропой
Из неволи в такое безмолвье,
Где хоть волком в отчаянье вой.
Чтоб, в согласии с предначертаньем
И эпохе глухой вопреки,
Волчьим пеньем и лунным сияньем ―
Волчьим солнцем своим! ― одурманен,
В волчью яму свалиться с сознаньем
Обреченности, тайны, тоски.
Иль за обледенелою кочкой
Затеряться в российских снегах,
Околев с недоглоданной строчкой,
Словно с костью в цинготных зубах.