Взревел гудок назойливо и хлестко.
Я жду и не могу понять,
Как на докучный шум чужого перекрестка
Я пулеметный треск сумела променять…
Пусть говорят, шумят, бегут неутомимо,
Как надоевший фильм в кино, ―
Чужая жизнь проходит мимо,
Ничем не радуя давно.
Давно не трогают, не мучат
Толпы рассеянной толчки,
Ко всем толчкам меня приучат
Судьбы нелепые скачки.
Но все больнее сердцу биться,
И свой оно чертит полет,
Пока распластанною птицей
К чужим ногам не упадет.
Прага, 1925