Я слышу их, я вижу их… Страдая
Под гнетом нищеты и тяжестью борьбы,
Они идут, ко мне объятья простирая,
Бойцы усталые ― и дети рабы.
Вот комната… И мгла и холод… Чуть мерцает
Огарок, может быть, последний; и пред ним
За книгой ― юноша. Склонившись, он читает,
А смерть стоит над ним, и книгу закрывает,
И обдает его дыханьем ледяным.
А рядом комната еще… Здесь ― мир разврата:
Объятья грубые, пролитое вино…
О, не входи сюда с горячим словом брата:
Он не поймет тебя, а ей уж нет возврата,
Она оценена и продана давно!
Тюрьма… За крепкими гранитными стенами
Бесплодно гаснет жизнь… Сияние огней
И грохот улицы ― и личики детей,
Затерянных в толпе и с робкими слезами
Молящих помощи сочувственной твоей…
И эта мгла вокруг ― не бред солгавшей книги,
Не фразы пышные, а жизнь, ― и тяготят
Тебя призвания тяжелые вериги,
И жжет огнем тебя святое слово: «брат»!
Что дашь ты им, как брат?.. Мысль, песню, состраданье?
Всю жизнь твою?.. О нет, не лги перед собой
И не мечтай унять, бессильный и больной,
Ничтожной жертвою величие страданья.
Да и не в силах ты отречься от себя,
Не сменишь ты весны на грозы и ненастье,
Еще зовет тебя сверкающее счастье,
Еще ты жаждешь жить, волнуясь и любя!
1882