БЕЛЬЕ
В эмалированном тазу
Полощет, мраморное ищет,
И мыло (синью ― в стрекозу)
Затюпивает голенищи.
Выкручивает и ― на стол,
И сохнет соль и сода пены,
Как и подтыканный подол
В рассыпанных цветах вербены.
Обрюзгший флигель, канитель
Гербов и фланги ― панталоны;
И треугольник капитель
Подперла, навалясь колонной.
Проплешины не штукатур
Замазывает, ― кистью плесень,
И селезень, (он ― самодур!) ―
Глупей от перьев и от песен…
Взошло, взошло на небеса
Гремучее феодализма,
И в пузыре, что поднялся,
В той радуге, ― мигает клизма.
Лишь тут ― плечист и мускулист,
Поджарый, ловкий от сноровки, ―
И вешает белье на лист,
Чуть взбалтываются веревки.
А ночью, на ветру, белье,
Как приведение, огромно…
Но селезень, болван, былье
(Такой же призрак) и не вспомнит!
И ставшая другой рука
На радугу стрекоз и мыла,
И селезня ― из тупика
Под флигелем ― жгутами взмыла.
И глянцевеет емкий таз,
И погребальный весел мрамор,
Чья сеть ― мыслете выкрутас
Камаринских вождей ― карамор.