Вступили кони под навес,
Гремя бесчеловечно.
Усталый, я с телеги слез,
Ночлегу рад сердечно.
Спрыгнули псы; задорный лай
Наполнил всю деревню;
Впустил нас дворник Николай
В убогую харчевню.
Усердно кушая леща,
Сидел уж там прохожий
В пальто с господского плеча.
«Спознились, сударь, тоже?» ―
Он, низко кланяясь, сказал.
«Да, нынче дни коротки. ―
Уселся я, а он стоял. ―
Садитесь! выпьем водки!»
Прохожий выпил рюмки две
И разболтался сразу:
«Иду домой… а жил в Москве…
До царского указу
Был крепостной: отец и дед
Помещикам служили.
Мне было двадцать восемь лет,
Как волю объявили,
Наш барин стал куда как лих,
Сердился, придирался.
А перед самым сроком стих,
С рабами попрощался,
Сказал нам: «Вольны вы теперь, ―
И очи помутились, ―
Идите с богом!» Верь, не верь,
Мы тоже прослезились
И потянулись кто куда…
Пришел я в городишко,
А там уж целая орда
Таких же ― нет местишка!
Решился я идти в Москву,
В конторе записался,
И вышло место к Покрову́.
Не барин ― клад попался!
Сначала, правда, злился он.
Чем больше угождаю,
Тем он грубей: прогонит вон…
За что?.. Не понимаю!
Да с ним ― как я смекнул поздней ―
Знать надо было штучку:
Сплошал ― сознайся поскорей,
Не лги, не чмокай в ручку!
Не то рассердишь: «Ермолай!
Опомнись! как не стыдно!
Привычки рабства покидай!
Мне за тебя обидно!
Ты человек! ты гражданин!
Знай: сила не в богатстве,
Не в том ― велик ли, мал ли чин,
А в равенстве и братстве!
Я раболепства не терплю,
Не льсти, не унижайся!
Случиться может: сам вспылю ―
И мне не поддавайся!..»
Работы мало, да и той
Сам половину правил,
Я захворал ― всю ночь со мной
Сидел ― пиявки ставил;
За каждый шаг благодарил.
С любовью, не со страхом
Три года я ему служил ―
И вдруг пошло всё прахом!
Однажды он сердитый стал,
Порезался, как брился,
Всё не по нем! весь день ворчал
И вдруг совсем озлился.
Кастит!.. «Потише, господин!» ―
Сказал я, вспыхнув тоже.
«Как! что?.. Зазнался, хамов сын!» ―
И хлоп меня по роже!
По старой памяти я прочь,
А он за мной ― бедовый!..
«Так вот, ― продумал я всю ночь, ―
Каков он ― барин новый!
Такие речи поведет,
Что слушать любо-мило,
А кончит тем же, что прибьет!
Нет, прежде проще было!»
Обидно! Я его считал
Не барином, а братом…
Настало утро ― не позвал.
Свернувшись под халатом,
Стонал как раненый весь день,
Не выпил чашки чаю…
А ночью барин словно тень
Прокрался к Ермолаю.
Вперед уставился лицом:
«Ударь меня скорее!
Мне легче будет!..» (Мертвецом
Глядел он, был белее
Своей рубахи. ) «Мы равны,
Да я сплошал… я знаю…
Как быть? сквитаться мы должны…
Ударь!.. Я позволяю.
Не так ли, друг? Скорее хлоп
И снова правы, святы…»
― «Не так! Вы барин ― я холоп,
Я беден, вы богаты!
(Сказал я. ) Должен я служить,
Пока стаёт терпенья,
И я служить готов… а бить
Не буду… с позволенья!..»
Он всё свое, а я свое,
Спор долго продолжался,
Смекнул я: тут мне не житье!
И с барином расстался.
Иду покамест в Арзамас,
Там у меня невеста…
Нельзя ли будет через вас
Достать другое место?..»
1874