И тогда я скажу тем, кто мне наливали,
непослушную руку к «мотору» прижав:
если наша пирушка на книжном развале,
на развалинах двух злополучных держав
будет длиться и там, за чертою известной,
именуемой в нашем кругу роковой, ―
я согласен пожертвовать другом, невестой,
репутацией, совестью и головой.
Если слово «пора» потеряет значенье
(никому не пора, никуда не пора!),
если это внутри и снаружи свеченье
не иссякнет, как не запахнётся пола, ―
я согласен. Иначе я пас. И от паса
моего содрогнутся отряды кутил.
Зря в продымленных комнатах я просыпался,
зря с сомнительным типом знакомство водил.
Потому что не времени жаль, не пространства.
Не державы пропащей мне жаль, не полцарства
Но трезветь у ворот настоящего Царства
и при Свете слепящем, и руки по швам,
слышать Голос, который, как Свет, отовсюду ―
не могу, не хочу, не хочу и не буду;
голоса и свеченье, любезные нам,
Свет и Голос рассеют… Но поздно. Сынам
недостойным дорога заказана к Чуду.