У расслабленной воды,
над лиричным разливом
всякой зелени буйной
плотины копченые пни,
что мирным полем
вскормленные втуне
обгорелые кукиши спорыньи.
_________________
Безработным рваны брюки: ―
― не трудящийся не ест!
умывай пустые руки
да ищи-свищи присест.
Подвернулось сыто пузо: ―
со зла шлепай сверху вниз.
Девку встретил ― музой муза―,
полюбил: ― так оскопись.
Едет сизый горожанин,
революции продукт,
к деревенскому рожанью: ―
там штанов не украдут.
______________
Легкое воззванье
к оголтелым глазам ―
― «прохожий посторонись»:
на плесени приречной
писаным домиком;
водяных лилий
колыбельным позваниваньем;
по летним, ночным,
замирающим гармоникам
ржавым
загулявших парней ржаньем.
______________
Напяливается, как расстоянье из-под ног
в конском карьере,
в разбитое взглядом окно
зеленая косынка деревьев.
Выжатые воздухом
виднеются глаза воды,
поплывшие в лунных гнездах,
полных радиевой руды,
где непредвиденными волнами заливаются
вещи под откровенной рукой Кюри,
где промозглых ученых дрожь залихватская
неуверенно мир мастерит.
Волненье голодное попросту
хлещет за шиворот и все шире, шире…
Совершенно непредусмотренной бодростью
все еще разливается Шиллер.
______________
Легко выводит тебя
цветущая вода
за влагопроводную плотину
серебряным,
внезапным выплеском
полицейского головля
к необыкновенно трогательным ―
не без сентименту ―
вывескам
дальнейших берегов,
заплетающих
тугим ароматом
любимой руки
окрестные поля, ―
дальнейших берегов,
придерживающих
тяжелую ленту
животрепещущей реки.