Лизе
Дитя мое, тебя увозят вдаль…
Куда? Зачем? Что сделалось такое?
Зачем еще тяжелую печаль
Мне вносит в жизнь безумие людское?
Я так был рад, когда родилась ты!..
Чуть брезжил день… И детские черты,
И эта ночь, и это рассветанье ―
Все врезалось в мое воспоминанье.
Вот скоро год слежу я за тобой ―
Как ты растешь, как стала улыбаться,
Как ищет слов неясный лепет твой
И стала мысль неясно пробиваться…
И есть чутье в сердечной глубине:
Ручонками ты тянешься ко мне
И чувствуешь невольно вдохновенно,
Что я тот друг, чья ласка неизменна.
И страшно мне: ну! будешь ты больна?..
Не я тебя утешу в час недуга…
Ну! ты умрешь?.. Нет! это призрак сна,
Безумный бред ненужного испуга…
Ты вырастешь! ― Но нежный возраст твой,
Дитя мое, взлелеется не мной,
Не я вдохну тебе, целуя руки,
Ни первых слов, ни первых песен звуки.
Не я возьмусь при раннем блеске дня
Иль в лунный час спокойного мерцанья
Тебя учить, безмолвие храня,
Глубокому восторгу созерцанья.
Не я скажу, ― как в книге мысль сама
Из букв сложилась в летопись ума,
Не я внушу порыв души свободный
К святой любви и жертве благородный.
И страшно мне: в мой передсмертный час
Не явится ко мне твой образ милый;
Улыбка уст и ясность детских глаз
Мелькнут, как скорбь, по памяти унылой…
Но решено: тебя увозят вдаль…
Дитя мое, я утаю печаль
И детского спокойствия незнанья
Не возмущу тревогою страданья.