По утрам,/ за Колхозною площадью/ в тесных
дворах,/ где воскресный стоит тарарам,
вдруг становится тихо. / Рождается песня,
и до сумерек бродит она по дворам.
Одноногие туловища/ шарманок
повисают с утра на хозяйских плечах,
и шарманщики/ достают из карманов
обезьянок/ с тоскою и ленью в очах,
достают попугаев, столетних и хилых,
и коричневых свинок они достают.
И шарманки поют. / И мальчишки не слушать не в силах.
А шарманки поют.
И крикливые женщины,/ стирку оставив
затихают торжественно у ворот,
и больные выглядывают/ из-за ставен:
это им в исцеленье шарманка поет.
Очень старая песенка катит рекою…
Ах, шарманщик! / Он медленно руку ведет,
он выводит мелодию правой рукою,
а другую―/ на плечи шарманке кладет.
Он проходит дворами,/ оракул безвестный,
а билеты со счастьем/ всего по рублю…
Перемешиваются/ молчанье и песни,
звон трамваев,/ и я «не люблю» и «люблю».
И ночами,/ уже не подвластные богу,
околдованные/ шарманкой земной,
переспелые звезды ложатся к порогу
и кочуют со мной… / И ночуют со мной…