Собралися молокане,
жар почуяв под ногами.
Взяли в руки тяжкий плуг,
не щадя ни спин, ни рук.
Улеглись пустые споры,
сникли праздные дела.
Только спины ― как опоры,
только руки ― как крыла.
Шли они передо мною
белой праведной стеною,
лебединым косяком.
Ни печальных и ни слабых.
Белые платки на бабах.
И мужик за мужиком
в белых робах домотканых,
в черных кепках полотняных
с духоборским козырьком.
Улеглись дневные страсти…
Вот и славно! Вот и счастье!
Я им водочки поднес,
чтоб по-русски, чтоб всерьез.
Но они, сложивши крылья,
тихо так проговорили:
«Мы не русские, браток, ―
молочка бы нам голоток…»
И запели долгим хором
о Христа явленье скором.
И потрескивал костер,
их сопровождая хор.
В свете искорок бивачных
сонмы ангелов прозрачных
платьях призрачных до пят,
вскинув крылья за спиною,
всё кружились предо мною,
словно листья в листопад.