Вот барина оставили без шубы,
«Жив, слава Богу», и побрел шажком,
Глаза слезятся, посинели губы.
Арбат и пули, свист за фонарем.
Опять Монмартр кичится кабаками:
«Мы победили, подивитесь нам».
И нищий немец на Курфюрстендаме
Юнцов и девок сводит по ночам.
Уже зевота заменяет вздохи,
Забыты все убитые в бою.
Но поздний яд сомнительной эпохи
Еще не тронул молодость твою.
Твой стан печальной музыки нежнее,
Темны глаза, как уходящий день,
Лежит, как сумрак, на высокой шее
Рассеянных кудрей двойная тень.