ПЕРЕНОС
В свете времени я, словно актер, схваченный в контражуре,
жмурясь от тьмы, вглядываюсь в человекообразную темь,
где ни брожу, а фигура моей интуиции возвращается к Джуне,
она разделяет меня на сто половинок и запускает в Кремль,
еле освоясь, я замечаю, что стою среди тех, кто
со стороны фундамента видит: сводов небесных ― семь.
Над головами сидящих ― минареты теней, будто с бухты
в сектор обзора входит предрассветный Каир,
или президиум снизу нанизан на маломощный проектор…
Аплодисменты и речи, идет заседание и переходит в пир.
Первый ― здесь, и ― Шестой, а между ними, пялясь
выработанным нутром, шахта сидит, известная на весь мир,
Пятый выпячивает губу и задирает синхронно палец,
марганец кислый так растворяется, как танцовщица ― ткань
газовую распускает по залу; Третий глядит, оскалясь.
Я различал в их движениях медленных некую грань,
дрянь ли, стекляшка, казалось, что остренький кубик
прямо за ворот попал им, ― попробуй, достань!
Это был временной разнобой, словно ленту архивную крутят,
купол зала моргал, словно бык, понимающий, что ― убит.
Мне ж открылся закон совпадения материалов и судеб.
Я любил побережья в морской капусте, под лунами ― неолит,
и еще ― если налит стакан каберне, излученный маковым полем…
Нет, я здесь, я спускаюсь все глубже в казенную мглу пирамид,
разделенный на сто половинок, я двигаюсь роем, застолье,
что ли, в шествие переходит, ― все стремятся в тоннель,
и, сплетясь, как початок большой кукурузы, скрываются в штольне.
Что несли они? что заслоняли собой? какова была цель?
Ель шинельная с голубизной, отвечай мне прямой наводкой!
Годы смерти несли и великого страха постель.
Да, владыку несли, он мог быть разделен на щепотки,
он мог быть разделен на щепотки, щепотки, щепотки,
он мог передан быть по цепочке, цепочке, цепочке,
он ― пылинкой по космосу мог бы и частью твоей красоты,
территория ты или дева ― в дичающем слове не важно!
Расщепляясь, он мог бы себя уточнять до самой пустоты.
Как совок, изогнулось краями пространство и ― ух! ― протяжно,
дружно с мумией ящик спустили с державных плеч,
он лег, застревая косо. Тут я ощутил подкожный
толчок и… очнулся в Грузии. Танцы. Иная речь.
Сигарету зажечь? У тебя ― достоинство, у меня ― свобода.
И на капельных рожках улиток переминалась ночь.
На плечах твоих ― ягуар. На скулах твоих ― позолота.
Все в порядке. Разве этого мало? Гляди, в ворота,
как лимонная линза, в шелку пылая, за нами въезжает «Лада».