Как хорошо! Ни встреч и ни разлук.
Земля трудится, от натуги прея.
Мохнатым морем сразу вырос луг,
катая алые валы кипрея.
Прибой медовый медуниц и кашки…
Кипят цветы на разливном лугу,
и милые чудовища ― букашки
по стебельку, согнутому в дугу,
как по мосту воздушному, катаются…
Как хорошо ― ни встреч и ни разлук.
Кузнечики, как заводные часики,
без такта всё твердят свое «тик-так».
Как хорошо, что снова я на пасеке!
Почудилось: и жить бы только так ―
избенка и прохладный сруб колодца…
Вдали не ворохнется грузный стог.
Ручей, берущий силы из болотца,
прозрачен, как души исток.
Мелькают мимо бабочки и лютики,
пищат какие-то малютики,
и на пригорке сердце ― стук, стук, стук!
Как хорошо! Ни встреч и ни разлук.
23 января 1942 ― 1960
Земля трудится, от натуги прея.
Мохнатым морем сразу вырос луг,
катая алые валы кипрея.
Прибой медовый медуниц и кашки…
Кипят цветы на разливном лугу,
и милые чудовища ― букашки
по стебельку, согнутому в дугу,
как по мосту воздушному, катаются…
Как хорошо ― ни встреч и ни разлук.
Кузнечики, как заводные часики,
без такта всё твердят свое «тик-так».
Как хорошо, что снова я на пасеке!
Почудилось: и жить бы только так ―
избенка и прохладный сруб колодца…
Вдали не ворохнется грузный стог.
Ручей, берущий силы из болотца,
прозрачен, как души исток.
Мелькают мимо бабочки и лютики,
пищат какие-то малютики,
и на пригорке сердце ― стук, стук, стук!
Как хорошо! Ни встреч и ни разлук.
23 января 1942 ― 1960
