На шее затянув кушак,
смерть с черным грохотом в ушах,
не отступая ни на шаг,
вертелась у штурвала.
Уже тошнило до кишок,
грозой на части рвало,
и море в ледяной мешок
покойников зашивало.
За взрывом взметывался взрыв,
глубины и судьбины взрыв,
и рушился воды колосс,
надгробьем пенистым накрыв
то, что боролось, и рвалось,
и злобой бушевало.
И вновь по команде лихой судьбы
вода вставала на дыбы
свирепой тушей вала.
И разъяренные валы
мычали и мчались, как волы,
и брали грудью и в рога
любого друга и врага,
наваливались тут и там
оравою недоброй,
носы ломали и бортам
крушили последние ребра.
Метался ветер удалой,
и чайки-озорницы
кричали «Да здравствует!» и «Долой!».
И вспыхивали зарницы.
Вот так и жили на убой
вблизи от дали голубой.
13 августа 1941-1959