ПАСТУШОНОК
Как облака, корова за коровой
ползут по улице, увешаны росой.
А бестолковый мир большеголовый
расставил ноги и стоит босой.
До пупа чуть доходит рубашонка.
Он всё забыл. Его давно влекут
божественная дудка пастушонка
и всем селом врученный кнут.
И стадо, хмарной нависая массой,
вступает в тихую страну ракит.
А белобрысый мир, сопливый и чумазый,
не чует ног, что искривил рахит.
Земля на двух ногах! Ребяческий колоссец!
Homunculus! Уродец дорогой!
… Колосья тощие чересполосиц,
колодец черствый с тухлою водой.
Огромный глобус в страшной золотухе,
в коростах гор, в парше материков.
… Видать, ошиблись бабки-повитухи
и не сбылись надежды стариков!
Ребячий мир! Ты сядешь на карачки.
Одни глаза чисты, как легкие ручьи.
Но всё равно люблю твои болячки,
чесотку нежную, и сыпь, и лишаи.
На корточках и без порток, старея,
ты с завистью следишь за пастухом
в последней деревушке Эмпирея,
в углу медвежьем, на лугу сухом.
Земля накрыта скатертью столовой,
и много соли ― только хлеба нет.
И вот, озябнув, мир большеголовый
испуганно глядит на белый свет.
7 ноября 1940 ― 20 апреля 1948