Сухая осень стелет нам ковры,
а в воздухе прозрачные дорожки,
и до зимы я подбираю крошки
хрустальные торжественной поры.
Уехали. И чист покой хором.
Лишь осень бродит ключницей по дому.
И наши души к берегу иному
в последний раз перевезет паром.
И тишина… Но как прощусь я с ней
в огромном, барском, мертвенном жилище?
Предметы в одиночку стали чище
и выглядят теперь еще ясней.
И эта тишь не после похорон,
а просто все повыехали с дачи
и летний скарб повывезли на кляче,
а перевозчик ― вовсе не Харон.
На склоне года в опустелый дом
не заглянуть приветливым соседям.
В последний раз мы на пароме едем,
а светлый берег тронут нежным льдом.
5 ноября 1940
а в воздухе прозрачные дорожки,
и до зимы я подбираю крошки
хрустальные торжественной поры.
Уехали. И чист покой хором.
Лишь осень бродит ключницей по дому.
И наши души к берегу иному
в последний раз перевезет паром.
И тишина… Но как прощусь я с ней
в огромном, барском, мертвенном жилище?
Предметы в одиночку стали чище
и выглядят теперь еще ясней.
И эта тишь не после похорон,
а просто все повыехали с дачи
и летний скарб повывезли на кляче,
а перевозчик ― вовсе не Харон.
На склоне года в опустелый дом
не заглянуть приветливым соседям.
В последний раз мы на пароме едем,
а светлый берег тронут нежным льдом.
5 ноября 1940
