Опасный сосед
Ох! дайте отдохнуть и с силами собраться!
Что прибыли, друзья, пред вами запираться?
Я всё перескажу: Буянов, мой сосед,
Имение своё проживший в восемь лет
С цыганками, с блядьми, в трактирах с ямщиками,
Пришёл ко мне вчера с небритыми усами,
Растрёпанный, в пуху, в картузе с козырьком,
Пришёл, ― и понесло повсюду табаком.
«Сосед», он мне сказал: «что делаешь ты дома?
«Я славных рысаков подтибрил у Пахома;
«На Масляной тебя я лихо прокачу».
Потом, с улыбкою ударив по плечу,
«Мой друг», прибавил он, «послушай: есть находка;
Не девка ― золото; из всей Москвы красотка.
Шестнадцать только лет, бровь чёрная дугой,
И в ремесло пошла лишь нынешней зимой.
Ступай со мной; качнём!» К плотскому страсть имея,
Я виноват, друзья, послушался злодея.
Мы сели в обшивни, покрытые ковром,
И пристяжная вмиг свернулася кольцом.
Извозчик ухарский, любуясь рысаками,
«Ну!» , свистнул, «соколы, отдёрнем с господами».
Пустился дым густой из пламенных ноздрей,
По улицам, как вихрь, несущихся коней;
Кузнецкий мост, и вал, Арбат и Поварская
Дивились двоице, на бег её взирая.
Позволь, Варяго-Росс, угрюмый наш певец,
Славянофилов кум, взять слово в образец.
Досель, в невежестве коснея, утопая,
Мы, парой двоицу по-русски называя,
Писали для того, чтоб понимали нас.
Ну, к чорту ум и вкус! пишите в добрый час!
«Приехали», сказал извозчик, отряхаясь.
Домишка, как тростник, от ветра колыхаясь,
С калиткой на ветру представился очам.
Херы с Покоями сцеплялись по стенам.
«Кто там?» нас вопросил охриплый голос грубый.
«Проворней отворяй, не то ― ракалью в зубы», ―
Буянов закричал, ― «готовы кулаки»,
И толк ногою в дверь; слетели все крюки.
Мы сгорбившись вошли в какую-то каморку,
И что ж? С купцом играл дьячок приходский в горку;
Пунш, пиво и табак стояли на столе.
С широкой задницей, с угрями на челе,
Вся провонявшая и чесноком и водкой,
Сидела сводня тут с известною красоткой;
Султан Селим, Вольтер и Фредерик Второй
Смиренно в рамочках висели над софой;
Две гостьи дюжие смеялись, рассуждали
И Стерна Нового как диво величали.
«Прямой талант везде защитников найдёт!»
Но вот кривой лакей им кофе подаёт;
Безносая стоит кухарка в душегрейке;
Урыльник, самовар и чашки на скамейке.
«Я здесь», ― провозгласил Буянов молодец.
Все вздрогнули, дьячок, и сводня, и купец;
Но все, привстав, поклон нам отдали учтивый.
«Ни с места», ― ―продолжал Сосед велеречивый, ―
«Ни с места! все равны в борделе у блядей;
«Не обижать пришли мы честных тут людей.
«Панкратьевна, садись; ― целуй меня, Варюшка;
«Дай пуншу; пей дьячок». ― И началась пирушка!
Вдруг шепчет на ухо мне гостья на беду:
«Послушай, я тебя в светлицу поведу;
«Ты мной, жизнёночек, останешься доволен;
«Варюшка молода; ― но с нею будешь болен;
«Она охотница подарочки дарить».
Я на неё взглянул. Чорт дёрнул! ― так и быть!
Пошли по лестнице высокой, крючковатой;
Кухарка вслед кричит: «Боярин тароватой,
«Дай бедной за труды, всю правду доложу,
«Из чести лишь одной я в доме здесь служу».
Сундук засаленный, периною покрытый,
Огарок в черепке, рогожью пол обитый,
Рубашки на шестах, два медные таза,
Кот серый, курица, мне бросились в глаза.
Знакомка новая, обняв меня рукою,
«Дружок», ― сказала мне, ― «повеселись со мною;
«Ты добрый человек, мне твой приятен вид,
«И верно девушке не сделаешь обид.
«Не бойся ничего; живу я на отчёте,
«И скажет вся Москва, что я лиха в работе».
Проклятая! Стыжусь, как падок, слаб ваш друг!
Свет в черепке погас, и близок был сундук…
Но что за шум? Кричат! Несётся вопль в светлицу.
Прелестница моя, накинув исподницу,
От страха босиком по лестнице бежит;
Я вслед за ней; Весь дом колеблется, дрожит.
О ужас! мой Сосед, могучею рукою
К стене прижав дьячка, тузит купца другою;
Панкратьевна в крови; подсвечники летят,
И стулья на полу ногами вверх лежат.
Варюшка пьяная бранится непристойно;
Один кривой лакей стоит в углу спокойно,
И, нюхая табак, с почтеньем ждёт конца.
«Буянов, бей дьячка, но пощади купца» ―
Блядь толстая кричит сердитому герою.
Но вдруг красавицы все приступают к бою.
Лежали на окна Бова и Еруслан,
Несчастный Никанор, чувствительный роман,
Смерть Роллы, Арфаксад, Русалка, Дева Солнца;
Они их с мужеством пускают в ратоборца.
На доблесть храбрых жён я с трепетом взирал;
Все пали ниц; Сосед победу одержал.
Ужасной битве сей вот было что виною:
Дьячок, купец, Сосед пунш пили за игрою,
Уменье в свете жить желая показать;
Варюшка всем гостям старалась подливать;
Благопристойности ничто не нарушало.
Но Бахус бедствиям не раз бывал начало.
Забав невинных враг, любитель козней злых,
Не дремлет Сатана при случаях таких.
Купец почувствовал к Варюшке вожделенье,
(А блядь, в том спору нет, есть общее именье.)
К Аспазии подсев, дьячку он дал толчок;
Буянова толкнул нахмурившись дьячок;
Буянов, не стерпя приветствия такого,
Задел дьячка в лицо, не говоря ни слова;
Дьячок, расхоробрясь, купца ударил в нос;
Купец схватил с стола бутылку и поднос,
В приятелей махнул, ― и Сатане потеха!
В юдоли сей, увы! плач вечно близок смеха!
На быстрых крылиях веселие летит,
А горе тут как тут!.. Гнилая дверь скрипит,
И отворяется; спокойствия рачитель,
Брюхастый офицер, полиции служитель,
Вступает с важностью, в мундирном сертуке.
«Потише», ― говорит, ― «вы здесь не в кабаке;
«Пристойно ль, господа, у барышень вам драться?
«Немедленно со мной извольте расквитаться».
Тарелкою Сосед ответствовал ему.
Я близь дверей стоял, ко счастью моему.
Мой слабый дух, боясь лютейшего сраженья,
Единственно в ногах искал себе спасенья;
В светлице позабыл часы и кошелёк;
Чрез брёвна, кирпичи, чрез полный смрада ток
Перескочив, бежал, и сам куда не зная.
Косматых церберов ужаснейшая стая,
Исчадье адово, вдруг стала предо мной,
И всюду раздался псов алчных лай и вой.
Что делать! ― Я шинель им отдал на съеденье.
Снег мокрый, сильный ветр. О! страшное мученье!
В тоске, в отчаяньи, промокший до костей,
Я в полночь наконец до хижины моей,
О, милые друзья, калекой дотащился.
Нет! полно! ― Я навек с Буяновым простился.
Блажен, стократ блажен, кто в тишине живёт
И в сонмище людей неистовых нейдёт;
Кто, веселясь порой с подругой молодою,
За нежный поцелуй не награждён бедою;
С кем не встречается опасный мой Сосед;
Кто любит и шутить, но только не во вред;
Кто иногда стихи от скуки сочиняет,
И над рецензией славянской засыпает.
1811