Забор замазан грязною зеленкой,
лопух и гравий выбиты дождем,
и словно из квартиры расселенной,
чужая мебель просится на слом.
Привет тебе, приют билиярдиста,
дом, где царил и вякал карамболь,
где польский пан оттягивался вшистко,
и где в прихожей обитала голь.
Где шулера свои тузы точили,
где распивали местный «Абсолют»,
твое сукно застыло в мертвом штиле,
и сломан кий, и кончен институт.
И только тень хозяина витает
в полночной дымке сквозь пустой эфир,
и призракам посильно помогает
сквозь Третий Рим, заношенный до дыр.
Голубоглазо, искренне, дотошно
плюет в энциклопедию «Гранат»,
когда восход румянится восточно
и мыши сыр истлевший теребят.
Он поднимает руки над Гудзоном,
спускается в анапест и хорей,
над океаном, над сукном зеленым
вытягивает зубья якорей.
Вернись назад, мы так тебя любили,
нам без тебя и счастье не в житье,
на горестном своем автомобиле
пробей нам сердце, выпрямь колотье.
Нам без тебя могучий хлеб не вкусен,
нам без тебя и Бенедиктов плох,
на ожерелье не хватает бусин,
в лесу не веселит чертополох.
Сложи пасьянс, разбей свою колоду,
смажь маргарином свежий бутерброд,
и профильтруй отравленную оду,
и дай зерна в оброк и недород.
Когда-нибудь вернись сюда с вокзала,
своим ключом калитку отвори,
твои стихи, как верные лекала,
тебе навстречу выйдут изнутри.