Когда был страшный ветер,
все колотилось в доме
и дребезжали стекла
и плыл стакан в буфете
по вымытой клеенке.
Всё оказалось ломким
и крыши и деревья.
Мы жили в старом доме
на берегу, у моря,
в краю нагом и древнем,
где даже воздух горький
напоминал о воле
и был подобен волнам.
Как всё звучало приблизительно
в том городе, где зимами так холодно
из-за ветров, пронизывавших наши куртки!
Как мы топили белые голландки
углем, дровами, и жались к ним,/ и как мы говорили, что прошлой ночью/ с гор срывались камни
и падали на крыши на Аутке!
Когда был ветер, ветер
и жил я дома, дома,
когда тряслось в буфете
и город как солома
ломался, горький воздух
вдыхал я изумленно,
в сплошной туман без продыху
врывался и проколот
я весь мой путь до школы
махал ветвями бронхов
ветрами обожженных.
Как хочется вернуться в никуда,
в тот мир, который и не существует больше!
Я дом не создал. К сорока годам
одно лишь чувство: на земле мне тошно.
Мне не с кем жить и даже пару слов
мне некому сказать, и все мои заботы
одни ошметки от чего-то,
что так давно пошло на слом.