Мы сгрудились у желтого стола,
не знающего жалости стола,
но краешком в окно видали,
как по небу плыл дух любви.
Мой друг, он был смущен и возмущен,
он говорил, что одинаково опасен
и ангел, что нам так неясен,
и тот порок, что осужден.
Все дело в том, ― цедил устало третий,
что входы вечно кажутся узки,
в них, кажется, войдешь, и от тоски
не знаешь, как дожить до смерти.
Еще там были разные другие,
все очень разные, но все мы полагали,
что есть какой-то смысл и у стола,
вокруг которого нам так легко жилось.
Как будто это было лишь вчера, ―
мой друг мне говорит при встрече.
И окружающие поджимают плечи,
не понимая ни черта.
А с третьим что, почти совсем не знаю
по слухам он влюблен и очень горд,
что так давно не видит наших морд
и движется дорогой к раю.
Расцвечена блистающая ночь,
всей чернотой блистающая ночь
и вскрикивая каждою звездою,
она живет для наслажденья ею.