ШУТКА
Варшава за сто лет назад
Была не та, что в наши годы.
Дворцов ступени, храмов своды
И домиков веселый ряд.
Бульвары на французский лад,
Где подле европейской моды
Старинный лепится наряд.
Смех, разговоры, беглый взгляд.
Там промелькнет красотка-пани,
А там гайдук в усах, в жупане,
Надменный, величавый пан,
Гвардеец с дамою пернатой
И в медном кивере, усатый,
Гремящий шпорами улан.
― Ведь вы майор, а не цыган,
Побойтесь Бога. Как не стыдно?
Ну, право, мне за вас обидно.
Добро бы были вы буян
Или игрок, а то неряха:
В Варшаве, на глазах у ляха!
Срамите русский вы мундир.
И клубом дыма командир
Из чубука пустил в Галаха.
Что говорить? Полковник прав.
Увы, улан нечистоплотный
Не в силах побороть свой нрав.
С постели жесткой утром встав,
Идет он мыться неохотно,
Не чистит ни зубов, ни шпор.
Мундир засаленный и грязный,
И сам Гадах пребезобразный:
Небрит, невесть с которых пор,
Нечесан, с черными ногтями.
Но под косматыми бровями
Светился мягкий синий взор.
Придя с ученья, на постели
Прилег он с трубкой. В головах
Две сабли ржавые в ножнах
Нечищенных, скрестясь, висели,
И пистолеты в кобурах.
А под кроватью и в углах
Ремень, ночной колпак, рубаха,
Шнуры, лядунка с табаком,
Манежный хлыстик, чай и ром.
Табачный пепел у Галаха
И на столе, и под столом.
Он забывался легким сном.
Вдруг смех и голос молодецкой:
Да это Боренька Корецкий!
Корнет Корецкий был во всем
Галаху противоположен.
Они обедали вдвоем.
― Мой друг, ты просто невозможен:
Никто так гадко не живет.
Уж хоть бы ты женился, что ли.
― Что ж, я не прочь от брачной доли,
Да кто же за меня пойдет?
― Ну, слушай. Счастье в нашей воле:
Я отыскал тебе жену:
Умна, красива, дочь магната.
― Ты шутишь? ― Нет, рука солдата.
Да только… ― Что такое, ну?
― Жениться надобно сегодня:
Графиня, мать ее, больна,
Боится умереть она.
Что делать, братец: власть Господня.
У ней двенадцать дочерей.
Желаешь, выбирай любую.
― Борис, друг милый, честь такую…
― Так одевайся: едем к ней.
Девицы с маменькой сидели
В гостиной у стола. В дверях
Внезапно шпоры зазвенели:
Вслед за Корецким шел Галах,
Умыт, причесан, выбрит гладко,
В красе огромных эполет,
Духами спрыснута перчатка,
И ярко блещет винтишкет.
Галах рассеян был безмерно,
А то бы он заметил, верно,
Что графам жить здесь мудрено:
В сенях темно и пахнет скверно,
В передней выбито окно,
В гостиной пролито вино,
И как-то сыро, точно в гроте.
Ни занавесок, ни картин,
Один разбитый клавесин.
Сама хозяйка, хоть в капоте,
Но не похоже, что больна,
А будто чем-то смущена
И локти держит на отлете.
А главное, еще странней,
Что все двенадцать дочерей
Равны и возрастом и ростом.
― Садитесь, пане. Будем просто.
Угодно рюмочку Нюи?
А это дочери мои.
Вот панна Зося, панна Стася,
Ягуся, Ванда, Броня, Кася,
Да ну их к бесу!
И не счесть!
Когда жениться захотите,
Любую девочку возьмите,
А я благодарю за честь.
Был труден выбор для Галаха.
Перчатку долго он терзал
И, наконец, дрожа от страха,
На Зосю робко указал.
Их в тот же вечер обвенчали,
Потом торжественно встречали.
«Ох, ― поутру Борис сказал, ―
Боюсь, не вышло бы печали:
Наделал я Галаху дел.
Положим, он вчера напился,
Да, чай, сегодня разглядел,
С какой графиней породнился».
День незаметно пролетел.
Галах на службу не явился,
Четвертый вечер наступал:
Никто Галаха не видал.
Борис Корецкий истомился:
Вдруг новобрачный застрелился
Или мертвецки загулял.
Позор полку, а кто виною?
Нет, не полку, а мне позор.
Пойду ж к нему и всё раскрою:
Пора прикончить этот вздор.
Задумался корнет Корецкий,
И, пересиливая страх,
Подъехал к булочной немецкой,
Где проживал майор Галах.
Открылась дверь. Он изумился:
Да где же я, куда попал?
Как и откуда появился
Миниатюрный этот зал?
Светло, уютно, ни пылинки.
В углу Распятие, картинки,
Цветы на окнах, у зеркал.
Герой идиллии невинной,
Галах, в халате, с трубкой длинной,
Болонку держит на руках,
С ним рядом Зося в белом платье
За вышиваньем. ― Боря: ах!
И, с криком радости, в объятья
Схватил Корецкого Галах.
― А я к тебе, дружок: проведать.
― Вот это мило. Эй, обедать!
Да, бесу нас не побороть.
А Зося молвила: ― Не надо
Так говорить, моя отрада:
Ведь нас благословил Господь.
1920