Далеко от Днепропетровска,
на невзятых подступах к Москве
между Фейгиной и Островской
наша мама лежит в песке.
Мы ей/ мертвой/ глаза закрыли,
сколотили гроб/ из досок,
на веревках спустили,/ зарыли
в этот серый сырой песок,
и поставили черный камень,
черный камень, на глазу бельмо.
И живем теперь сами, без мамы;
курим, ленимся, пьем вино.
6 октября 1963