ЭКЛОГА
Что этот страх? плодоносный и в скудное лето,
злое для яблонь, и клубней подземных, и ягод болотных,
страх, приносящий плоды с золотой и медовою плотью,
с косточкой, жгущей язык, точно пчелиный укус.
Сладко ли было вам слушать в надышанных избах
байки про краденых мальчиков, про убиенных детей?
Сладко и мне повторять перед вами извилины страха,
детство слизнув между слов с жаркой припухшей щеки.
Все, что успело в живом оперенье подняться на Вербной,
все, что с апрельской водой скользнуло по желобу вниз,
Дафной звалось. Не нашей походкой, цветов не вдыхая,
неразделенная божья любовь настигает и мстит.
Ты не умрешь, но очнись в варварском городе милом,
телом подробным стыдясь, забавляясь и снова стыдясь,
снова его забывая для страха ночных окружений,
славя игрой перемен непеременчивый страх.
Он, отпуская ко сну,/ дом, тяжело оснащенный,
утлым представит челном, плоскодонной лодкой на влаге,
вздувшейся гневом. / Он, поднимая от сна,
руки твои беспокоит готовить охранные флейты,
струны, пищали. / Полуопознанный, он
словом неведомым полнит гортань, словно речью разумной:
очарователи змей предваряют опасный изгиб
словом подобным. Поскольку под веками ходит не гибель,
но неожиданно ясные стелы надгробной черты.
1972