Жена моя, красавица,
Мечтая за рулем,
По улицам катается
Сквозь штрафы напролом.
Сплошное разорение!
Но ей не до того:
Ах, зори-озарения,
Апреля колдовство!
На ней манто атласное
(Весь заработок мой…),
На ней перчатки красные,
Пуховые с каймой,
На ней, как розы льдистые,
Горит песцовый мех;
А волосы ― пушистые,
Звенящие, душистые,
А смех ее… А смех!
Недаром этот звонкий,
Где переходит в гонги
Рояльная струя,
Вчера на звукопленке
Увековечил я.
Красавица катается,
Забывши о делах;
За ней огни кидаются,
А рядом с ней качаются
И «форд» и «кадилак»,
Чтобы сквозь дымку серую
Узреть на всем маху
Московскую Венеру
В серебряном меху.
Но дама в одиночестве
Пронзает фонари.
На ней манто из ночи,
Перчатки из зари.
Летит стрела зеленая,
Легенды силуэт;
Толпа, в нее влюбленная,
Стихами бредит вслед,
И сам я тоже впросте,
Со всей толпой влюблен,
Хочу, как в воду, броситься
Под голубой баллон,
Чтоб на высокой скорости,
Крылатостью маня,
Жена в летящем городе
Заметила меня.
1958
Мечтая за рулем,
По улицам катается
Сквозь штрафы напролом.
Сплошное разорение!
Но ей не до того:
Ах, зори-озарения,
Апреля колдовство!
На ней манто атласное
(Весь заработок мой…),
На ней перчатки красные,
Пуховые с каймой,
На ней, как розы льдистые,
Горит песцовый мех;
А волосы ― пушистые,
Звенящие, душистые,
А смех ее… А смех!
Недаром этот звонкий,
Где переходит в гонги
Рояльная струя,
Вчера на звукопленке
Увековечил я.
Красавица катается,
Забывши о делах;
За ней огни кидаются,
А рядом с ней качаются
И «форд» и «кадилак»,
Чтобы сквозь дымку серую
Узреть на всем маху
Московскую Венеру
В серебряном меху.
Но дама в одиночестве
Пронзает фонари.
На ней манто из ночи,
Перчатки из зари.
Летит стрела зеленая,
Легенды силуэт;
Толпа, в нее влюбленная,
Стихами бредит вслед,
И сам я тоже впросте,
Со всей толпой влюблен,
Хочу, как в воду, броситься
Под голубой баллон,
Чтоб на высокой скорости,
Крылатостью маня,
Жена в летящем городе
Заметила меня.
1958
