Доброй памяти
Лошадь вышла из употребленья,
анахронистичен трубочист…
Пусть себе на душу населенья
меньше доброй памяти,―/ лучись,
не тускнея, стеклышко цветное,
навсегда зажатое в руке!
Город разговаривал со мною
на старобулыжном языке.
Праздничный навоз; и отсырелость
вербы переулочной; и ртуть,
что на солнце долго не смотрелась, ―
но в конечном счете расстегнуть
позволялось пуговицу, даже
две: на отвороте был значок…
Как потом я плакал о пропаже!
Чтоб меня утешить, сундучок
няня свой распахивала: в центре
крышки, приоткинутой к стене, ―
позапрошлый царь; и словно в церкви ―
тесно-тесно, лицами ко мне,
по бокам, не страшные от лака,
мученики выстроились; и
дух сухого дерева и мака,
воска и лежалой кисеи ―
обвевал… И вдруг она конфету ―
на-ка вот!.. / Да я сейчас бы вам
за одну, за бедную, за эту,
с фантиком линючим ― килограмм
отвалил бы, белочек ли, мишек!..
Нет, минутки нет ни у кого
под крестом поплакать полусгнившим
на могиле детства своего.