Здесь человек в привычной позе
Зовет на помощь чудеса,
И пальцем, съеденным морозом,
Он тычет прямо в небеса.
Тот палец ― он давно отрезан.
А боль осталась, как фантом,
Как, если высказаться трезво,
Химера возвращенья в дом…
И, как на цезарской арене,
К народу руки тянет он,
Сведя в свой стон мольбы и пени
И жалобный оставив тон.
Он сам ― Христос, он сам ― распятый.
И язвы гнойные цинги ―
Как воспаленные стигматы
Прикосновения тайги.
Зовет на помощь чудеса,
И пальцем, съеденным морозом,
Он тычет прямо в небеса.
Тот палец ― он давно отрезан.
А боль осталась, как фантом,
Как, если высказаться трезво,
Химера возвращенья в дом…
И, как на цезарской арене,
К народу руки тянет он,
Сведя в свой стон мольбы и пени
И жалобный оставив тон.
Он сам ― Христос, он сам ― распятый.
И язвы гнойные цинги ―
Как воспаленные стигматы
Прикосновения тайги.