Шаликов П. И.
К Александру Сергеевичу Пушкину на его отречение петь женщине

Так утомленный сибарит
Весельем, негою, пирами,
На розах лежа, говорит:
«Нет, полно! расстаюсь я с вами,
Веселье, нега и пиры!
Простой природы вас милее
Простые тихие дары!
Они полезнее, прочнее,
Они…» Но голос вдруг сирен
На благовонные куренья
Вновь мудреца влекут во плен
Пиров, и неги, и веселья!
И наш любезный сибарит
Талантом, чувством, песнопеньем
Лишь только женщин отбранит1
Как вдруг невольно, с восхищеньем,
О ножках2 ― лучшей красоте
Роскошно-томного Востока,
Своей прелестнейшей мечте ―
Воспомянув, в мгновенье ока
У ножек с лирою златой!..
И ножка женщины, конечно,
Не хуже головы мужской,
Набитой спесью, чванством вечно
И тем не менее ― пустой!
И тем не менее виновен
Бесценный грациям поэт,
Что против их подруг нескромен,
Несправедлив его обет!..
Тебе одна из них (быть может)
Неверной стала… горький час!
Но скольких же (увы! ) из нас
Неукротимо зависть гложет,
Шипящая на гений твой?
И ты не им, а нам отныне
Желаешь лирою златой
(Подобно как средь змей в пустыне!)
И петь, и нравиться?.. Ах, нет!
И пой, и нравься лишь харитам,
Тобой пленяемым, поэт!
И будь подобен сибаритам
Вовеки негою стихов!
И олимпийских будут вечно
Они веселием пиров!
Хор женщин слышу: «Будут вечно!»

1825