«В лиловом сумраке вагона»

«В лиловом сумраке вагона»
― Мне позабыть тебя? Нет, никогда! Ты слышишь?
― Да можно позабыть скорей
То сердце, что стучит в груди твоей,
И воздух тот, которым дышишь.
Ну да! Старалась я, за делом и в толпе,
Гнать прочь мечту мою. Но вот опять, случайно,
В лиловом сумраке заснувшего купе,
Осталась я одна; и вкрадчиво, и тайно
Прекрасный образ твой, как нежный, верный дух,
Пришел и стал сюда так близко к изголовью,
Что имя милое шепчу я чуть не вслух,
С мучительной тоской, с мучительной любовью.
Под мерный шум колес пустая болтовня
Моих соседок по вагону,
Как будто бы по телефону
Заглушена, доходит до меня.
… «Любовь… Зубная боль… Прислуга… Мода… Дети…»
Не слыша, слушаю слова чужие эти;
Мне больно!.. Нету слез у воспаленных глаз,
Но плакать я, рыдать хотела бы сейчас!
Воспоминания толпятся вереницей,
Расплавленным свинцом они мне сердце жгут.
Картины прошлого, страница за страницей,
Под ровный шум колес передо мной встают.




На станции глухой, волнуясь и бледнея,
Дрожа, как девочка, тебя ждала я, друг.
Осенней свежестью дышало все вокруг.
Блестела золотом кленовая аллея;
В саду еще цвели последние кусты
Пунцовых георгин; поспевшая рябина
Краснела гроздьями; белеясь, паутина
Летала в воздухе, а желтые листы,
На землю падая, кружились с легким шумом.
Прислушивалась я к своим мятежным думам…
Ко мне монахиня со сбором подошла.
Она в моих глазах наверное прочла
Своим пытливым, умным взглядом
Тоску и страсть тревожную мою.
Со мною опустившись рядом
На деревянную скамью,
Она сказала мне: «Вот… вы бы к нам, в обитель,
Так, просто погостить… А там, пошлет Спаситель,
Совсем остались бы у нас…
Велик в миру соблазн, а горя-то как много!»
Я только голову склонила… Я от Бога
И от молитв была далеко в этот час!..
― Два красных фонаря блеснули в отдаленье.
Прижала руки я к груди…
В глазах монахини мелькнуло сожаленье.
Мне было все равно… Там, близко, впереди
Ждала я счастия с дымком локомотива…
О Боже, Боже мой! Как все я помню живо:
Улыбку милую твою, твой гордый рот,
Блестящие глаза и шепот твой тревожный:
«За нами здесь следят… Будь очень осторожной!»
Звонок, потом свисток, еще свисток ― и вот
Мы вместе!.. Мы с тобой!..

― Ты помнишь те мгновенья?
Ты помнишь, как, полны блаженного волненья,
Друг друга за руки держали мы с тобой?..
А первый поцелуй сквозь легкий тюль вуали?
А взгляды страшные, что грозно нам кидали
Две дамы старые, ― ты помнишь? Боже мой!.. ―
Как мы прозвали их, два старые дракона
Потом уснули сладким сном.
А мы не спали… Нет!.. В молчании ночном,
В лиловом сумраке вагона
Я голову к тебе склонила на плечо,
Тебе слова любви шептала без завета,
Твоим речам внимала горячо…

― Мы были счастливы… Мы платимся за это!..
Так ночь прошла, как сон. Наутро мы вдвоем
С тобою в городе затеряны чужом:
Ни любопытных лиц! Ни клеветы досужной!..
Ты!.. ты и я!.. Стоим у нашего окна
И мягкой осенью любуемся мы южной.
Как синевы небес прозрачна глубина!..
Как пестрая толпа внизу оживлена!
Ей дела нет до нас и до того, что с нами
Здесь счастье спряталось за этими стенами!..
― Как будто вырвавшись на волю из тюрьмы,
Как дети счастливы, смеемся, шутим мы.
Нас забавляет все: и номер наш уютный,
И взгляды горничной, и стук ежеминутный,
Невольно нас пугающий слегка
Во время нашего обеда.
А там… там долгая, душевная беседа.
В твоей руке лежит моя рука…
Смеркается. Огни уж в окнах замелькали.
Все реже стук колес; шум городской утих…
Откуда-то летит певучий звук рояли…
Ты с ласкою волос касаешься моих,
Целуешь мне глаза… ― Чуть слышно ночь подходит,
Истому сладкую, лукавую наводит.
Не зажигаем мы ненужного огня!
Молчу, но и без слов ты слушаешь меня.
Мы околдованы, внимаем старой сказке…
Как звезды в темноте, блестят глаза твои,
И тихо поддаюсь я в дивном забытьи
Твоей туманящей и молчаливой ласке…
― И чудный сон прошел… Три дня!.. Всего три дня!..
Когда он наступил, тяжелый час разлуки,
Я думала, что грудь не выдержит от муки…
Но плакать не могла я, счастье хороня.
― Долг! Честь! Обязанность!.. ― О, фразы, фразы, фразы!..
Я не избегнула губительной заразы
Пустых и жалких слов, что с детства наизусть
Велят нам затвердить ханжи и лицемеры.
Долг? Честь? Обязанность?.. Безумие! Химеры!..
Нарушила я долг, что мне за дело? Пусть!
Мой долг ― любить тебя, честь ― на тебя молиться;
Обязанность ― душой с твоей душою слиться,
Ловить твой каждый взгляд, повсюду за тобой
Покорно следовать счастливою рабой!..
― Зачем же смелости тогда мне не хватило?
Зачем на твой немой, но понятый вопрос
Я только полные невыплаканных слез
Глаза тоскливо опустила?
И вот расстались мы. Ты ― на родной твой юг,
Где ждал тебя твой труд, и слава, и искусство;
Я, я ― домой, на север, о мой друг,
Учиться покорить рассудку, воле ― чувство.
Но только поезд твой совсем исчез вдали,
Мне слезы страстные всю душу обожгли.
На бархатный диван упала я, рыдая…
«Вернись! Вернись ко мне! Тебе я все отдам,
Жизнь, волю!..» Поздно уж. Увы!.. Моим слезам
Ответа не было!

― Я помню, как тогда я
Схватила с нервною поспешностью перо:
Слова: «Io t'amero… Sempre t'adorero!..»
Я телеграммою послала за тобою…
О, буквы мертвые!.. Ведь ими не открою,
Не выскажу всего!..
― Три дня!.. всего три дня.
Простишь ли ты, скажи, простишь ли ты меня,
Что после этих дней рассталась я с тобою?
Что счастие тебе так полно я дала
И от тебя взяла с такою полнотою, ―
И так безжалостно, так больно прервала?
― Такое счастие пройти не может даром!
Теперь все кажется ненужным, скучным, старым…
Так после пламенной Италии чудес
На севере родном нам бледен свод небес.
А для меня теперь, друг милый, побледнели
И звуки Вагнера, и краски Ботичелли;
Над мрачным Байроном уже не мечтаю я,
И полка с книгами запылена моя.
В уме одна лишь мысль, в душе одно желанье,
Одна, одна любовь ― но даже права нет
Открыть кому-нибудь заветное мечтанье,
Целуя, сохранять твой дорогой портрет!..
Всегда молчание, молчание ― и тайна…
Бояться за себя, за взгляд, за краску щек,
Бояться имя вдруг во сне назвать случайно,
Дрожать за брошенный нечаянно намек…
Жить с постоянною, гнетущею боязнью
Не за себя, о нет! но за других, поверь.
А нет! Молчание мне было худшей казнью,
И способ я нашла заговорить теперь:
Мое решение все муки успокоит,
Да… Монастырь меня в своих стенах укроет.
― Твоей любви тогда я не взяла,
Подумай, жизнь разбить боялась я чужую.
Но эта жертва слишком тяжела:
Я умираю!.. Я тоскую!..
Моя монахиня была тогда права,
Теперь пророчески сбылись ее слова:
Да, вот он, вот исход последний, неизменный!
Я буду счастлива в обители священной;
Молиться за тебя не запретит никто,
Молитва за других не может быть преступна?
Так имя милое, с молитвою слито,
Теперь становится устам моим доступно!..
Но прежде чем уйду ― последняя мольба:
Дай мне еще тебя увидеть на прощанье!..
Сказать, что я люблю, что я твоя раба,
Что с твердостью свое исполню обещанье!..
О! если не простишь, ― верь, я не упрекну.
Виновна только я, и мне нести вину.
Но, может быть, найдет мой друг великодушный
В душе, недавнему волнению послушной,
Довольно сил простить?.. В последний раз склонюсь,
С благоговейным обожаньем
С умершим счастием моим навек прощусь,
Упьюсь я счастия безумного страданьем…
А!.. Дай мне этот сон увидеть наяву
Перед последнею, тяжелой, вечной драмой!..»
Ответ ― всего шесть слов, но срочной телеграммой:
«О, милая, люблю, прощаю и ― зову!..»
LearnOff
4.67 3 голоса
Оцените произведение
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Старые
Новые Популярные
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий!x