ПОЭТЫ
Я хотел бы ходить/ по дорогам времен,
как по нашей стране/ из района в район.
Я хотел бы ходить/ и в дожди и в снег,
как из города в город―/ из века в век.
Петербургская стынь,/ петербургская стынь.
Над замерзшей Невою/ горбаты мосты.
Пушкин полднем белесым/ на санках – туда,
где поземка метет/ и вокруг ни следа.
К Черной речке/ вплотную придвинулся лес.
Я б не выдержал,/ кинулся наперерез.
Я кричал бы,/ повиснув на морде коня:
«Ради бога,/ послушайте, Пушкин, меня!
Поверните назад,/ поверните назад!
Распахните в века/ голубые глаза!
Честь поэта? / Она перед нами чиста,
словно утренняя/ звезда».
Петербург. / Над замерзшей Невою мосты.
Я простился бы с ним/ в ту январскую стынь.
Я пошел и туда бы/ с котомкой – пешком,
где латынь/ разговорным была языком.
Я бы в Риме/ по пыльным ходил площадям,
чтоб с беспечным Овидием/ встретиться там.
Я сказал бы ему:/ «Сторонитесь двора!
Не к добру парусами/ играют ветра.
Император жесток. / На чужбине суровой
вы окончите жизнь/ под неласковым кровом».
Я покинул бы скоро/ истории дали,
не успев износить/ даже пары сандалий.
Я вернулся бы снова/ в двадцатый наш век,
где капель,/ где последний рыхлеющий снег.
Чтобы где-то/ в апрельскую синюю мглу
за подснежники/ мелочь платить на углу.
Если б как-то узнать/ в те минуты я мог,
что вот-вот Маяковский/ нажмет на курок,
я б ворвался к нему/ телефонным звонком,
хоть с поэтом/ я лично и не был знаком.
Я и в завтрашний век/ заглянуть бы хотел,
оторвавшись на срок/ от сегодняшних дел.
Там я так бы заканчивал/ каждую речь:
«Уж хоть вы-то учитесь/ поэтов беречь!»
1966