Акации, голубизна и зной,
И море неподвижно, как литое.
Мы задыхаемся в застылом зное
Под вылинявшим голубым стеклом,
Над этой жидкой голубою солью…
Где пресной взять? Безводен солончак,
Нет угля, не дымится опреснитель,
Клоаки пересохли и полны,
И облака акацийного духа
Пропитаны ужиным смрадом их.
Весь город бредит, и кладут в больницах
На лоб тифозным вместо льда чугун,
И шепотят в церквах, что лето ― мститель
За дерзкий бунт, за этот красный флаг.
Лишь кое-где горластый кран пожарный
Начнет сочиться медленно и скупо,
И вмиг к нему слетается, толкаясь,
Двухдневной жаждой истомленный люд.
Кувшины, ведра, чайники, баклаги
Горят глазурью, блещут хрусталем;
Тот, кто набрал, бредет, как паралитик,
Как дароносицу несущий поп, ―
Не расплескать бы драгоценной влаги!
Иссяк источник, не хватило всем;
Плач, жалобы, пузырный всплеск удара,
Секретный шепот, что «пошла в порту»;
И вдруг в голубизне литой и душной
Крутой струей восходит медный дым.
Пожар! Еще пожара не хватало…
1923