Когда приезжаю в седой Севастополь,
Седой от маслин, от ветров и камней,
Я плачу, завидя плавучий акрополь
На ветреном рейде среди батарей.
Я знаю, что здесь по стопам Гумилева
Морскою походкой пройдет мой катрен, ―
Но что же мне делать, коль снова и снова
Я слышу серебряный голос сирен?
Но что же мне делать, коль снова прожектор
Взлетает к созвездьям и падает вмиг, ―
И золотом ляжет на траурный нектар
Лучом из полуночи вырванный бриг?
Ну что же мне делать, о, милая муза,
Коль ночи над морем проходят без сна, ―
И свежий, как молодость, запах арбуза
Мне снова бросает ночная волна?
Ты пела Бодлеру и Тютчеву тоже
О запахах, звуках и красках ― они
Всего нам привычней, всего нам дороже,
Когда мы лирически празднуем дни.
Позволь же у моря, где плавали деды,
Мне, бедному внуку, ощупать рукой
Морские тревоги, морские победы,
Морские глубины и ветер морской!
Я знаю прекрасно, что тесны каюты,
Что кубрики душны, что пища плоха, ―
Но здесь, в этой жизни, бывали минуты,
Достойные статуи или стиха.
Я бедный профессор, но, честное слово,
Я сам переплыл Гибралтар и Ламанш:
Мне книги дала госпожа Исакова,
Прекраснейшая изо всех капитанш!
1926