Последнее слово обвиняемого
Не потому, что себя разменял я на сто пятачков,
Иль что вместо души обхожусь только кашицей рубленой, ―
В сотый раз я пишу о цвете зрачков
И о ласках мною возлюбленной.
Воспевая Россию и народ, исхудавший в скелет,
На лысину заслужил бы лавровые веники,
Но разве заниматься логарифмами бед
Дело такого, как я, священника?
Говорят, что когда-то заезжий фигляр,
Фокусник уличный, в церковь зайдя освещенную,
Захотел словами жарче угля
Помолиться, упав пред Мадонною.
Но молитвам научен не был шутник,
Он знал только фокусы, знал только арийки,
И пред краюхой иконы поник
И горячо стал кидать свои шарики.
И этим проворством приученных рук,
Которым смешил он в провинции девочек,
Рассказал невозможную тысячу мук,
Истерзавшую сердце у неуча.
Точно так же и я… Мне до рези в желудке противно
Писать, что кружится земля и поет, как комар.
Нет, уж лучше пред вами шариком сердца наивно
Будет молиться влюбленный фигляр.
Август 1918