Склонялся день; один с своей тоскою,
С мечом зазубренным и лирой боевою,
Среди друзей, добычи метких стрел,
Печальный бард задумчиво сидел.
Его ланит не орошали слезы,
И персей вздох не волновал;
Но взор певца, как взор угрозы,
На трупах отдыхал.
Он пережил сынов своей отчизны,
И суждено певцу веселых дней
Свершить обряд печальной тризны
На трупах тлеющих друзей.
И он поет им песнь прощанья,
И тихий глас его уныл,
Как в полночь ветра завыванья
Среди чернеющих могил.
«Погибли вы, дружины славы,
Питомцы грозные побед!
Исчез ваш подвиг величавый,
Как легкий сокола полет,
Как в воздухе орлиный след;
Я помню вас в пирах веселых,
На поле чести помню вас:
Я гибель злым читал не раз
На челах мстительных и смелых;
Но вы погибли, ваш удел
В руках судьбы отяжелел!»
Так пел певец. В его душе лежала
Неодолимая тоска,
И на струнах его рука
Немела и дрожала;
И року буйственный укор
Изображал певца унылый взор.
Он вам завидовал, вам, падшие на брани!
Вам, мстители за край своих отцов!
За иго рабское, за дани ―
Благодеянья пришлецов.
И взор его воспламененный
По холмам дальным пробежал;
Он струнам арфы вдохновенной
Восторг душевный передал:
«Ко мне из мрачного Аида!
Нам вождь ― и мщенье, и обида,
И стон друзей, и слезы жен,
И угнетенных слабый ропот,
И победивших наглый хохот,
И наших дев позорный плен.
Пусть бурной непогодой веет
Ваш дух во вражеских рядах;
Пусть бегство стыд напечатлеет
На их бесславных знаменах!
Тогда, певец побед и чести,
На их разбросанных костях
Прославлю дух правдивой мести;
Родится жизнь в моих струнах,
И голос барда, голос смелый,
Из края в край промчит молва,
И незабвенные слова
Услышат дальние пределы».
Потухнул день, замолк певец,
Восторженный великой думой;
Казалось, взор его угрюмый
Искал страдальческий венец;
Он вызывал погибших к битве новой,
Но вкруг него сон мертвый повевал,
И тщетно глас его суровый
О славе мертвым напевал.
(1828)
С мечом зазубренным и лирой боевою,
Среди друзей, добычи метких стрел,
Печальный бард задумчиво сидел.
Его ланит не орошали слезы,
И персей вздох не волновал;
Но взор певца, как взор угрозы,
На трупах отдыхал.
Он пережил сынов своей отчизны,
И суждено певцу веселых дней
Свершить обряд печальной тризны
На трупах тлеющих друзей.
И он поет им песнь прощанья,
И тихий глас его уныл,
Как в полночь ветра завыванья
Среди чернеющих могил.
«Погибли вы, дружины славы,
Питомцы грозные побед!
Исчез ваш подвиг величавый,
Как легкий сокола полет,
Как в воздухе орлиный след;
Я помню вас в пирах веселых,
На поле чести помню вас:
Я гибель злым читал не раз
На челах мстительных и смелых;
Но вы погибли, ваш удел
В руках судьбы отяжелел!»
Так пел певец. В его душе лежала
Неодолимая тоска,
И на струнах его рука
Немела и дрожала;
И року буйственный укор
Изображал певца унылый взор.
Он вам завидовал, вам, падшие на брани!
Вам, мстители за край своих отцов!
За иго рабское, за дани ―
Благодеянья пришлецов.
И взор его воспламененный
По холмам дальным пробежал;
Он струнам арфы вдохновенной
Восторг душевный передал:
«Ко мне из мрачного Аида!
Нам вождь ― и мщенье, и обида,
И стон друзей, и слезы жен,
И угнетенных слабый ропот,
И победивших наглый хохот,
И наших дев позорный плен.
Пусть бурной непогодой веет
Ваш дух во вражеских рядах;
Пусть бегство стыд напечатлеет
На их бесславных знаменах!
Тогда, певец побед и чести,
На их разбросанных костях
Прославлю дух правдивой мести;
Родится жизнь в моих струнах,
И голос барда, голос смелый,
Из края в край промчит молва,
И незабвенные слова
Услышат дальние пределы».
Потухнул день, замолк певец,
Восторженный великой думой;
Казалось, взор его угрюмый
Искал страдальческий венец;
Он вызывал погибших к битве новой,
Но вкруг него сон мертвый повевал,
И тщетно глас его суровый
О славе мертвым напевал.
(1828)
