ХРЕБТЫ
Высоко ― над нами ― над волнами, ―
Как заря над черными скалами,
Веет знамя ― Интернацьонал!
Блок
День ото дня, час от часу тяжеле
Становятся деревья. День за днем
Растут дубы, грубеет сила елей
И крепнет кедр на камне ледяном.
В глухих горах, среди орлиной мощи,
Где в тучах зреет дождевой улов,
Раскинулись нетронутые рощи,
Живое море листьев и стволов.
Безмолвное святилище. Зеленый,
Воздвигнутый среди роскошных трав
Обширный храм, где жирные колонны
Поддерживают общий архитрав.
Не ведая в твердыне запустенья,
Каким богам они посвящены,
Здесь достигают гордые растенья
Предельной высоты и толщины.
Здесь первенцы разборчивой природы,
Отверженные пасынки земли,
Бесплодный хвощ и мох белобородый
Последнее убежище нашли.
Убежище от солнца и метелей,
Тенистый рай у снеговой черты,
Где с каждым днем становится тяжеле
Земля, образовавшая хребты.
Где с каждым днем становится угрюмей
Страна хребтов, где с каждым новым днем
Стареет храм растений и раздумий,
И тайный бог, что обитает в нем,
Закрыв глаза, смакует воздух дикий
И, позабыв о листьях и цветах,
В непроходимых джунглях ежевики
Блаженно спит с улыбкой на устах.
Он сладко спит, не чувствуя, не зная,
Что сны осуществились наяву.
Вокруг него кружится жизнь лесная,
Ползут ужи, олени мнут траву,
Стоит козел среди суровой чащи,
И над журчаньем серного ключа,
Над рощами, как метеор блестящий,
Пернатый сброд проносится, крича.
Седой кабан, производитель вдовый,
Скучающий среди лесных дорог,
Легко несет свой торс многопудовый
В кустарники, где почивает бог.
Живой бурдюк, налитый желчной кровью,
Нечаянно забредший в райский сад,
Он медленно подходит к изголовью
И нюхает… Потом назад, назад!
Зажмурившись, он добежал до края
Сухой скалы и вырос на ветру.
А там, внизу, коварно замирая,
Ведет поток азартную игру.
Вода течет, меняет чет на нечет,
Волнуется и ― подытожив счет,
Дубовые колодцы рвет и мечет
И камешки вдоль берегов влечет.
И презирая мстительность ущелий,
Наполненный костлявой лебедой,
Безумный мост, как дикие качели,
Зажмурившись, метнулся над водой.
В последний раз сошлись у переправы
На братский пир волшебные костры,
Чадят котлы, дымок взлетает бравый,
Как юбки, развеваются шатры.
Куда ни глянь ― загадочные дали
Ныряют в тишину и темноту…
И табор спит. Египтяне устали,
Им больше кочевать невмоготу.
Глотая дым, лаская камень старый,
Они лежат на берегу реки.
Едва бубнят поджарые гитары,
И кипяток пускает пузырьки.
Невдалеке от этого привала
Я прикорнул на связке тростника.
Я бодрствовал. Меня обуревала
Надменная цыганская тоска.
В расселинах молчит ночная влага
И падает по капле с высоты.
Передо мной, как смятая бумага,
Лежат непримиримые хребты.
Здесь я скитался, ревностью казнимый,
Но страсть моя брела за мной везде.
Во всех ручьях я видел образ мнимый,
Повторенный в безжалостной воде.
Мой каждый стон удваивался эхом,
И, сонное достоинство храня,
Ехидный лес немилосердным смехом,
Как нищего, преследовал меня.
В разгаре дня, когда потели горы
И зной гудел на сотни голосов,
Я видел встречу Фауны и Флоры
На рубеже оврагов и лесов.
Я созерцал столетнее молчанье
Лесных озер, я слушал птичий гам
И ликованье, блеянье, мычанье
Оленьих стад, бегущих по холмам.
Но я устал в единоборстве праздном
С самим собой. Дорога тяжела.
Она меня путем винтообразным
На самую вершину привела.
Там я упал, и ночь меня застала,
Свевая пыль на мой убогий кров,
Где я в слезах лежал у пьедестала,
Пред алтарем обугленных хребтов.
Скудеет жизнь, и сердце увядает,
Молчат хребты, деревья пьют росу,
И в полусне я слышу, как блуждает
Невидимая музыка в лесу.
Вот замерла, вот зазвучала снова,
Играя в прятки с грузной тишиной…
Как при нажатьи яблока глазного,
Вселенная двоится предо мной.
Пускай хребты не удостоят взглядом,
Пускай в костре остывшая зола, ―
Я песню ждал ― она со мною рядом,
Я ждал зарю ― так вот она пришла!
И лучшего душа моя не знала,
Взлетевшая с орлами наравне,
Чем эти звуки Интернацьонала,
Сквозь бурелом дошедшие ко мне.
А музыка светлеет понемногу,
Смеется, плачет, за руку берет,
Выводит на проезжую дорогу,
Зовет меня, и я иду вперед.
Там копошатся рваные палатки,
Рыдают ивы, прыгает трава,
И женский голос, молодой и сладкий,
Выводит незабвенные слова.
Она поет, и солнцем разогретый
Дымится луг, и с четырех сторон,
Как молнией, как световой ракетой,
Весь окоем мгновенно озарен.
Кричат дрозды, о чем не знают сами,
В седых морях бесчинствует вода,
Плывут суда под всеми парусами,
И, как пшеница, всходят города.
Охотники выслеживают зверя,
Под облаками самолет снует…
Я вновь люблю, всему по-детски веря,
И слушаю, как женщина поет.
И надо мной орлиными кругами,
Невнятные обыденной мечте,
Увенчанные вечными снегами,
Парят хребты в небесной пустоте.
1933-1934