С известных пор мой дом осиротел:
Гармошка и гитара ― не у дел,
Висят костюмы в платяном шкапу, ―
Я разлюбил веселье и толпу.
Мне не приносят завтрака в кровать,
Меня не приглашают танцевать,
Я разучился верить и любить;
Не понимаю: как теперь мне быть?
Настала ночь, а я, как перст, один, ―
И тошно мне от собственных картин.
Не усидеть за письменным столом,
Томительно скучая о былом…
Взмывает кверху папиросный чад,
На полках книги разные торчат.
Писать стихи? Но это всё ― не то!
И я снимаю с вешалки пальто.
Купив цветок на Земляном Валу,
Я вдруг остановился на углу:
Куда держать? ― Знакомых растерял, ―
Поэты ― ненадежный матерьял!
И вот стою, упрямый ротозей,
Без денег, без любовниц, без друзей…
Передо мной открыты все пути,
А я ни с места, словно взаперти.
Не может быть, чтоб в городе таком
Твою хандру считали пустяком!
Доверься лишь заботливой судьбе
И ты найдешь подругу по себе.
Она умна, добра и молода,
Она тебя не бросит никогда,
Ищи ее, как заповедный клад,
И жизнь твоя опять пойдет на лад.
Но, прислонясь к фонарному столбу,
Я темя нерешительно скребу:
Передо мной открыты все пути,
Но я не знаю, где ее найти!
Возможно, что на площади Страстной
Она играет пряжкой поясной,
И ждет меня, глядит во мрак ночной,
И хочет познакомиться со мной…
Она меня увидела во сне,
Она всю жизнь мечтала обо мне,
Ей нравятся мои глаза и рот,
Ее интересует самолет,
Движения созвездий и веков,
Камилл Коро, и Пушкин, и Лесков,
Поездки в отдаленные края, ―
Короче, всё, чем увлекаюсь я.
Ну что нам стоит ― встретиться в саду
И мигом объясниться на ходу,
Присесть на деревянную скамью
И в тот же вечер основать семью?
Любя друг друга с каждым днем сильней,
Полсотни лет мы прожили бы с ней
И умерли в один и тот же час,
И внуки бы похоронили нас.
В тени берез, на Ленинских Горах,
Найдет покой наш бездыханный прах…
Там ландышами пахнет тишина
И вся Москва отчетливо видна.
Она полнеба заняла собой,
Ее дыханье ― как морской прибой,
Она гудит, как разъяренный шмель, ―
И сладок мне мой одинокий хмель!
Шагай, поэт, по улице кривой
И будь доволен матушкой-Москвой!
Она тебя не выдаст и не съест,
У ней в запасе множество невест.
Великий город на семи холмах
Тебя не кинет, бедного, впотьмах,
И ты счастливый вытянешь билет ―
Сегодня, завтра, через десять лет…
декабрь 1935
Гармошка и гитара ― не у дел,
Висят костюмы в платяном шкапу, ―
Я разлюбил веселье и толпу.
Мне не приносят завтрака в кровать,
Меня не приглашают танцевать,
Я разучился верить и любить;
Не понимаю: как теперь мне быть?
Настала ночь, а я, как перст, один, ―
И тошно мне от собственных картин.
Не усидеть за письменным столом,
Томительно скучая о былом…
Взмывает кверху папиросный чад,
На полках книги разные торчат.
Писать стихи? Но это всё ― не то!
И я снимаю с вешалки пальто.
Купив цветок на Земляном Валу,
Я вдруг остановился на углу:
Куда держать? ― Знакомых растерял, ―
Поэты ― ненадежный матерьял!
И вот стою, упрямый ротозей,
Без денег, без любовниц, без друзей…
Передо мной открыты все пути,
А я ни с места, словно взаперти.
Не может быть, чтоб в городе таком
Твою хандру считали пустяком!
Доверься лишь заботливой судьбе
И ты найдешь подругу по себе.
Она умна, добра и молода,
Она тебя не бросит никогда,
Ищи ее, как заповедный клад,
И жизнь твоя опять пойдет на лад.
Но, прислонясь к фонарному столбу,
Я темя нерешительно скребу:
Передо мной открыты все пути,
Но я не знаю, где ее найти!
Возможно, что на площади Страстной
Она играет пряжкой поясной,
И ждет меня, глядит во мрак ночной,
И хочет познакомиться со мной…
Она меня увидела во сне,
Она всю жизнь мечтала обо мне,
Ей нравятся мои глаза и рот,
Ее интересует самолет,
Движения созвездий и веков,
Камилл Коро, и Пушкин, и Лесков,
Поездки в отдаленные края, ―
Короче, всё, чем увлекаюсь я.
Ну что нам стоит ― встретиться в саду
И мигом объясниться на ходу,
Присесть на деревянную скамью
И в тот же вечер основать семью?
Любя друг друга с каждым днем сильней,
Полсотни лет мы прожили бы с ней
И умерли в один и тот же час,
И внуки бы похоронили нас.
В тени берез, на Ленинских Горах,
Найдет покой наш бездыханный прах…
Там ландышами пахнет тишина
И вся Москва отчетливо видна.
Она полнеба заняла собой,
Ее дыханье ― как морской прибой,
Она гудит, как разъяренный шмель, ―
И сладок мне мой одинокий хмель!
Шагай, поэт, по улице кривой
И будь доволен матушкой-Москвой!
Она тебя не выдаст и не съест,
У ней в запасе множество невест.
Великий город на семи холмах
Тебя не кинет, бедного, впотьмах,
И ты счастливый вытянешь билет ―
Сегодня, завтра, через десять лет…
декабрь 1935
