РАЗБИВКА ПАРКА НА БЕРЕГУ ФИНСКОГО ЗАЛИВА
ДЕВА ВЕРХОМ НА ВЕНЕЦИИ И Я У НЕЕ НА ПЛЕЧЕ
И склады по краям и Альпы вдалеке
В дождь, льющий слезы обожанья,
И я мешалась ― в старости, во сне
В твоих застиранных дворцах блужданья.
Синий пятнает красный, а тот – зеленый,
Все полиняло, промокло, заплесневело, прогнило.
Дева, кружась, упадает на дно морское
На Венеции – заплеснелом моем крокодиле.
Собрались отовсюду люди ―
Все свои прегрешенья на деву кидали,
И Венецию ей подвели и взнуздали
В жертву лошадь прекрасную, лошадь морскую.
Для того и явилась она на свете ―
Чтобы все грехи забрала с собою
И кружась на Венеции мокром тритоне,
Она упадает на дно морское.
Как на растленном чьем-то мозге ―
Верхом на груде черепиц
Вниз ― вот она ― с лицом в известке
Мгновенно-медленно скользит.
Внезапно сделавшись старухой
Нагая в черных кружевах
Она ядром несется глухо
И шпорит пятками канал
с российским кладбищем в ладони
Ногтями впившись в Арсенал
На студне, изумруде, на тритоне.
Дева, все грехи приявшая
Раздулась как вампир в гробу
И я свои в дорогу взявшая
Узелком вишу на ее горбу.
А Сан-Марко блеет ягненком нежным
Розовой кожей светясь,
И летим с великаншей кренясь.
Тут схватила она, чтоб не страшно лететь
Фейерверка угасшего бледную плеть.
Разве я блудила, лгала, убивала?
Налетели грехи отовсюду как чайки,
Как огрызок хлеба меня расклевали.
Да, я все это делала.
Дно летит разгораясь навстречу ―
На ракушке, на моллюске резном упадаю в темные дали
Закрыв глаза и вцепясь в великаньи плечи.
Венеция, ты исчезаешь
Драконом в чешуе златой,
Под волны синие ныряешь
Вся ― с цвелью и зеленой тьмой
Ты расползаешься уныло
Старинной золотой парчой
И так уже ты вся остыла
Тебе и в волнах горячо.
Вот и я на плечо ей что птица взлетела,
Чтоб ноши черной побольше взвалить
И мы втроем через море ― из мира
Летим, чтоб ее развеять, разбить.
И когда мы вживили в этот мрамор лиловый
Потемневший в дыхании долгих веков
Кровь живую и жилы натужно-багровы
И нечистоты общих грехов
Там ― высоко ― в космической штольне/
пролетев через шар насквозь/
Там ― Творец пожалеет очерненные камень и кость,
Мрамор с грязью так срощены, слиты любовно ―
Разодрать их и Богу бы было греховно,
Может быть и спасется все тем ― что срослось.
окт. 79
ДЕВА ВЕРХОМ НА ВЕНЕЦИИ И Я У НЕЕ НА ПЛЕЧЕ
И склады по краям и Альпы вдалеке
В дождь, льющий слезы обожанья,
И я мешалась ― в старости, во сне
В твоих застиранных дворцах блужданья.
Синий пятнает красный, а тот – зеленый,
Все полиняло, промокло, заплесневело, прогнило.
Дева, кружась, упадает на дно морское
На Венеции – заплеснелом моем крокодиле.
Собрались отовсюду люди ―
Все свои прегрешенья на деву кидали,
И Венецию ей подвели и взнуздали
В жертву лошадь прекрасную, лошадь морскую.
Для того и явилась она на свете ―
Чтобы все грехи забрала с собою
И кружась на Венеции мокром тритоне,
Она упадает на дно морское.
Как на растленном чьем-то мозге ―
Верхом на груде черепиц
Вниз ― вот она ― с лицом в известке
Мгновенно-медленно скользит.
Внезапно сделавшись старухой
Нагая в черных кружевах
Она ядром несется глухо
И шпорит пятками канал
с российским кладбищем в ладони
Ногтями впившись в Арсенал
На студне, изумруде, на тритоне.
Дева, все грехи приявшая
Раздулась как вампир в гробу
И я свои в дорогу взявшая
Узелком вишу на ее горбу.
А Сан-Марко блеет ягненком нежным
Розовой кожей светясь,
И летим с великаншей кренясь.
Тут схватила она, чтоб не страшно лететь
Фейерверка угасшего бледную плеть.
Разве я блудила, лгала, убивала?
Налетели грехи отовсюду как чайки,
Как огрызок хлеба меня расклевали.
Да, я все это делала.
Дно летит разгораясь навстречу ―
На ракушке, на моллюске резном упадаю в темные дали
Закрыв глаза и вцепясь в великаньи плечи.
Венеция, ты исчезаешь
Драконом в чешуе златой,
Под волны синие ныряешь
Вся ― с цвелью и зеленой тьмой
Ты расползаешься уныло
Старинной золотой парчой
И так уже ты вся остыла
Тебе и в волнах горячо.
Вот и я на плечо ей что птица взлетела,
Чтоб ноши черной побольше взвалить
И мы втроем через море ― из мира
Летим, чтоб ее развеять, разбить.
И когда мы вживили в этот мрамор лиловый
Потемневший в дыхании долгих веков
Кровь живую и жилы натужно-багровы
И нечистоты общих грехов
Там ― высоко ― в космической штольне/
пролетев через шар насквозь/
Там ― Творец пожалеет очерненные камень и кость,
Мрамор с грязью так срощены, слиты любовно ―
Разодрать их и Богу бы было греховно,
Может быть и спасется все тем ― что срослось.
окт. 79
