Как эта улица зовется ― ты на дощечке прочитай,
А для меня ее названье ― мой рай, потерянный мой рай.
Как этот город весь зовется ― ты у прохожего узнай,
А для меня его названье ― мой рай, потерянный мой рай.
И потому что он потерян ― его сады цветут еще,
И сердце бьется, сердце рвется счастливым пойманным лещом.
Там крысы черные сновали в кустах над светлою рекой,
Они допущены, им можно, ничто не портит рай земной.
Ты излучал сиянье даже, заботливо мне говоря,
Что если пиво пьешь ― то надо стакана подсолить края.
Какое это было время ― пойду взгляну в календари,
Ты как халат, тебя одели, Бог над тобою и внутри,
Ты ломок, тонок, ты крошишься фарфоровою чашкой, в ней
Просвечивает Бог, наверно. Мне это все видней, видней.
Он скорлупу твою земную проклевывает на глазах,
Ты ходишь сгорбившись, еще бы ― кто на твоих сидит плечах?
Ах, я взяла бы эту ношу, но я не внесена в реестр,
Пойдем же на проспект, посмотрим ― как под дождем идет оркестр,
Как ливень теплый льется в зевы гремящих труб, играя вниз
С “Славянкой” падает с обрыва/ мой Парадиз.
82