
Загудели гуслями гусляры!..
Всколыхнулся сонм богатырей,
Отряхая давней смерти чары
Со своих заспавшихся очей!
Шевельнулись княжьи воеводы
И князья, хозяева земли,
Те, что жили в тяжкие невзгоды
И, принявши схимы, отошли,
И, владычным пурпуром повиты,
По глубоко спущенным гробам
Просыпались и митрополиты,
Чтобы путь указывать царям…
От времен двенадцатого года
Дали голос, оклик услыхав,
Полководцы, люди из народа,
Главари сословных местных прав…
Шли от Шипки, двигались от Плевны,
От Невы, Поволжья и Днепра.
Старцы, гридни, ратники, царевны,
Треуголки времени Петра…
Что за шум? Откуда всё движенье?
Песни, клики, звон колоколов?
Смерти с жизнью чуть ли не общенье
На исходе десяти веков?..
Оттого, что первым громким словом
Пушкин, вещий сын земли родной,
То сказал, в обличье ярком, новом,
Что народ переживал душой!
Десять раз столетья миновали…
Наконец ― сознание пришло,
И уста душе вослед сказали
То, что в жизнь основою легло!
Прозревали, чуяли задачи
На Москве великие цари,
И во тьме являлись зорко-зрячи
В долгий час медлительной зари.
Но понять все прежние стремленья,
Их сплотить и в слове передать
Было делом дивного прозренья…
Кто прозрел ― тому не умирать!
Честь деяньям воинства родного!
Мудр в своих решениях синклит!
Но сильнее нет живого слова,
Если сердце слово окрылит!
Пушкин внес в заветные скрижали
То, чего нельзя теперь не знать:
Понял он за что мы умирали
И за что ― мы рады умирать.
Да! Ему и музыка, и хоры;
Для него и звон, и торжество
Пробуждают русские просторы
В поклоненьи гению его!
Будут ярче, будут выше люди,
Но навеки, памятью храним,
Полный вздох вполне окрепшей груди
Навсегда останется за ним!
1899?
Всколыхнулся сонм богатырей,
Отряхая давней смерти чары
Со своих заспавшихся очей!
Шевельнулись княжьи воеводы
И князья, хозяева земли,
Те, что жили в тяжкие невзгоды
И, принявши схимы, отошли,
И, владычным пурпуром повиты,
По глубоко спущенным гробам
Просыпались и митрополиты,
Чтобы путь указывать царям…
От времен двенадцатого года
Дали голос, оклик услыхав,
Полководцы, люди из народа,
Главари сословных местных прав…
Шли от Шипки, двигались от Плевны,
От Невы, Поволжья и Днепра.
Старцы, гридни, ратники, царевны,
Треуголки времени Петра…
Что за шум? Откуда всё движенье?
Песни, клики, звон колоколов?
Смерти с жизнью чуть ли не общенье
На исходе десяти веков?..
Оттого, что первым громким словом
Пушкин, вещий сын земли родной,
То сказал, в обличье ярком, новом,
Что народ переживал душой!
Десять раз столетья миновали…
Наконец ― сознание пришло,
И уста душе вослед сказали
То, что в жизнь основою легло!
Прозревали, чуяли задачи
На Москве великие цари,
И во тьме являлись зорко-зрячи
В долгий час медлительной зари.
Но понять все прежние стремленья,
Их сплотить и в слове передать
Было делом дивного прозренья…
Кто прозрел ― тому не умирать!
Честь деяньям воинства родного!
Мудр в своих решениях синклит!
Но сильнее нет живого слова,
Если сердце слово окрылит!
Пушкин внес в заветные скрижали
То, чего нельзя теперь не знать:
Понял он за что мы умирали
И за что ― мы рады умирать.
Да! Ему и музыка, и хоры;
Для него и звон, и торжество
Пробуждают русские просторы
В поклоненьи гению его!
Будут ярче, будут выше люди,
Но навеки, памятью храним,
Полный вздох вполне окрепшей груди
Навсегда останется за ним!
1899?