
Старик, закон и доблесть века,
Всегда, везде в душе поэт,
Ты для больного человека
Служил утехой сорок лет!
Ты сорок лет, меняя тоны,
Всегда любовь, свободу пел!..
Ты сгорбился, ты поседел,
Ты умер ― но не те законы
Для нашей памяти даны:
С тех пор, как люди созданы,
Делам высоким нет забвенья, ―
Им не дано, как нам, седеть, ―
И наших внуков поколенье
Хвалу им вечно будет петь.
Ты замолчал!.. пора!.. довольно!..
И так плодами ты богат!
Сдавило грудь, и сердцу больно,
Грущу ― но за тебя я рад:
Ты одряхлел ― и оступиться
Легко ты мог ― и что тогда?
Куда деваться от суда?
И слава прежняя затмиться
Тогда могла!.. Пусть не пятна
Тень славная твоя не носит,
Пусть не нуждается она
В защите и похвал не просит ―
Судимым быть и то вина!
1859?
Всегда, везде в душе поэт,
Ты для больного человека
Служил утехой сорок лет!
Ты сорок лет, меняя тоны,
Всегда любовь, свободу пел!..
Ты сгорбился, ты поседел,
Ты умер ― но не те законы
Для нашей памяти даны:
С тех пор, как люди созданы,
Делам высоким нет забвенья, ―
Им не дано, как нам, седеть, ―
И наших внуков поколенье
Хвалу им вечно будет петь.
Ты замолчал!.. пора!.. довольно!..
И так плодами ты богат!
Сдавило грудь, и сердцу больно,
Грущу ― но за тебя я рад:
Ты одряхлел ― и оступиться
Легко ты мог ― и что тогда?
Куда деваться от суда?
И слава прежняя затмиться
Тогда могла!.. Пусть не пятна
Тень славная твоя не носит,
Пусть не нуждается она
В защите и похвал не просит ―
Судимым быть и то вина!
1859?