Женщина и дети. Философ
Милая, ты меня просишь,
Чтобы тебя посвящать
В тайны той темной науки,
Что я хотел изучать!
Слушай: какой-то философ,
Видно ― большой лежебок,
Много поставил вопросов,
Ну и скончался в свой срок.
В книгах, объемом грозящих,
Бился старик о заклад:
Мир наш составлен из спящих,
Глазу незримых монад.
В лестнице сонной природы,
В мягких подушках песков,
Спят всех каменьев породы,
Спят ― и не ведают снов;
Спят, как они, и растенья;
Только у них, иногда,
Реют и зреют виденья,
Не оставляя следа;
Резче, в рисунках бесплотных;
В грезах как будто живых,
Дремлет все царство животных,
Люди ― яснее других!
Старец солгал, поучая:
Тот, кто ― влюбленный ― сидит,
С милою ночь коротая,
Тот, несомненно, не спит…
1890?
Милая, ты меня просишь,
Чтобы тебя посвящать
В тайны той темной науки,
Что я хотел изучать!
Слушай: какой-то философ,
Видно ― большой лежебок,
Много поставил вопросов,
Ну и скончался в свой срок.
В книгах, объемом грозящих,
Бился старик о заклад:
Мир наш составлен из спящих,
Глазу незримых монад.
В лестнице сонной природы,
В мягких подушках песков,
Спят всех каменьев породы,
Спят ― и не ведают снов;
Спят, как они, и растенья;
Только у них, иногда,
Реют и зреют виденья,
Не оставляя следа;
Резче, в рисунках бесплотных;
В грезах как будто живых,
Дремлет все царство животных,
Люди ― яснее других!
Старец солгал, поучая:
Тот, кто ― влюбленный ― сидит,
С милою ночь коротая,
Тот, несомненно, не спит…
1890?