Всю-то жизнь я читал. За это
получаю, как всякий любой,
резь в глазах ― как от сильного света,
как от света прожектора ― боль.
За все листанные газеты,
что домой ворохами я нес,
резь в глазах, как от сильного света,
боль до слез.
За текущую макулатуру, ―
нет того, чтобы мимо текла, ―
за все читанное мною сдуру
боль зеницы мои свела.
Сколько книг человеку нужно?
Семь книг?
Шесть книг?
Пять книг?
Жизнь и год-полтора еще нужно,
чтоб во всем разобраться в них.
Я теперь на руках их держу,
поразмыслю,
вдумчиво взвешивая,
а потом:
― Извините, ― скажу.
Сдержанно скажу
Вежливо.
получаю, как всякий любой,
резь в глазах ― как от сильного света,
как от света прожектора ― боль.
За все листанные газеты,
что домой ворохами я нес,
резь в глазах, как от сильного света,
боль до слез.
За текущую макулатуру, ―
нет того, чтобы мимо текла, ―
за все читанное мною сдуру
боль зеницы мои свела.
Сколько книг человеку нужно?
Семь книг?
Шесть книг?
Пять книг?
Жизнь и год-полтора еще нужно,
чтоб во всем разобраться в них.
Я теперь на руках их держу,
поразмыслю,
вдумчиво взвешивая,
а потом:
― Извините, ― скажу.
Сдержанно скажу
Вежливо.