
Я был человек его века.
Я был человек его круга.
Для этого человека
я был наподобие друга.
Я был наподобие брата,
и этому нету возврата.
Я строчкою вписан в книги,
в бумажные врезан скрижали.
С ним происходившие сдвиги
меня непременно сдвигали.
Мы вместе тонули. Вместе
мы выплывали едва.
Я знал, что на должном месте
будет его голова.
А кто и о ком напишет
такой, как этот, стих, ―
не думал, пока он дышит,
покуда совсем не стих.
Я был человек его круга.
Для этого человека
я был наподобие друга.
Я был наподобие брата,
и этому нету возврата.
Я строчкою вписан в книги,
в бумажные врезан скрижали.
С ним происходившие сдвиги
меня непременно сдвигали.
Мы вместе тонули. Вместе
мы выплывали едва.
Я знал, что на должном месте
будет его голова.
А кто и о ком напишет
такой, как этот, стих, ―
не думал, пока он дышит,
покуда совсем не стих.