Ну, как мне, девочка, о том
грустить, что ты ушла,/ когда
стоит по-старому мой дом,
по-прежнему течет вода,
по вечерам скрипит калитка,
сидит у керосинки мать…
За этот год/ я научился
огонь и воду понимать.
Я ездил и привез с собою
на скором поезде в Москву
большие облака,/ дороги,
озера,/ желтую траву,
мосты,/ улыбки провожатых,
седую бурю,/ паруса
и голубые от заката,
невероятные леса.
И вот сейчас захвачен я
и окружен железом,/ пеньем,
движеньем летнего дождя,
товарных транспортов/ движеньем,
круговоротом,/ суетой,
снегами,/ ветром,/ листопадом,
переломившейся водой,
уральским пригородом,/ градом,
подрагиваньем всех сердец,
степями,/ стеклами,/ морозом,
сухим песком/ и, наконец,
тяжелым дымом паровозов.
Мне очень весело теперь
бродить и думать на просторе.
Возьму пиджак,/ открою дверь ―
и вижу Северное море.
И в том,/ как мальчик на дворе
свистит,/ я сразу отличаю
осенний ветер в сентябре
от ветра в середине мая.
Так здравствуй,/ мой железный быт,
литой,/ проверенный/ и звонкий.
Пусть море в чайнике кипит
и Баскунчак лежит в солонке.