Где чернеют, словно змеи,
Ветви древние дубов,
Различал я Лорелеи
Ускользавший, смутный зов.
То губящий, то целебный,
С каждым годом все властней,
Голос звал меня волшебный
В мир видений и теней.
И не жаль мне, что поверил
Я призыву девы той,
Хоть ощеривались звери
На дороге заклятой.
Тает облако тумана,
Путь ясней передо мной,
И в рыдании органа ―
Тот же голос неземной.
Скрылись нимфы, Лорелеи,
Старых призраков не жаль…
Все лучистей, все белее,
Все отчетливее даль.
Эти иглы силлогизма,
Эти стрелы без конца ―
Только радужная призма,
Где дробится луч Творца.
Выше, выше, до предела,
Где послушные навек
Камень, золото и тело
Станут белыми как снег.
И на девственной вершине,
Где не слышен гул земли,
Вечно-белая как иней
Плоть Христа горит вдали.
И, чернеют голубые
Огласив до глубины,
Только именем Марии
Арфы ангелов полны.
5 февраля. 1925 г. Надовражино.