Над городом, что лень былую
И обывательскую ложь
Сменил на ненависть глухую,
Разврат, наживу и грабеж,
Так были радостны для взора
Среди вечерней полумглы
Едва заметного собора
Две тонких, стрельчатых иглы.
В глухой окраине России
Под этим сводом май расцвел,
И нежным месяцем Марии
Овеян маленький престол.
О Мать, родившая в вертепе!
Как гармонически слиты
С латинским ладаном ― из степи
Тамбовской дикие цветы!
Далеко сердце церкви Божьей,
Далек великий, вечный Рим,
Но в этот час моленье тоже
И там пред образом Твоим.
Ты, чтимая по всей вселенной
И тысячами алтарей,
И в край глухой, и в край растленный
Бросаешь луч любви своей.
Где древний змий, Тобой попранный,
Поработил глухой народ,
И здесь твой май благоуханный
Весною девственной цветет.
Пускай в своем паденьи жалок
Народ, Тебя любивший встарь, ―
Но ты взгляни на горсть фиалок,
Что украшают твой алтарь.
Сентябрь 1923 г.
И обывательскую ложь
Сменил на ненависть глухую,
Разврат, наживу и грабеж,
Так были радостны для взора
Среди вечерней полумглы
Едва заметного собора
Две тонких, стрельчатых иглы.
В глухой окраине России
Под этим сводом май расцвел,
И нежным месяцем Марии
Овеян маленький престол.
О Мать, родившая в вертепе!
Как гармонически слиты
С латинским ладаном ― из степи
Тамбовской дикие цветы!
Далеко сердце церкви Божьей,
Далек великий, вечный Рим,
Но в этот час моленье тоже
И там пред образом Твоим.
Ты, чтимая по всей вселенной
И тысячами алтарей,
И в край глухой, и в край растленный
Бросаешь луч любви своей.
Где древний змий, Тобой попранный,
Поработил глухой народ,
И здесь твой май благоуханный
Весною девственной цветет.
Пускай в своем паденьи жалок
Народ, Тебя любивший встарь, ―
Но ты взгляни на горсть фиалок,
Что украшают твой алтарь.
Сентябрь 1923 г.
